Семён Афанасьев - Не та профессия 1

– А откуда вы знаете, что тот десяток до сих пор сторожит ваше стадо и что заново овец ещё не клеймили? – спрашивает один из Гильзаев.

– Там наши люди ведут наблюдение с самого первого дня, – пожимает плечами дочь хана. – Видимо, тот десяток пашто до сих пор ждёт команды малика, не зная его судьбы.

– А откуда ты так хорошо знаешь обычаи пашто, вплоть до отношений между разными хель? Жил с нашими? – Ахтар пристально смотрит на степняка, явно пытаясь уловить эмоции того. – Жил рядом либо среди пашто? Воевал с нами? Воевал против нас?

После каждого вопроса, Ахтар впивается взглядом в глаза собеседника с новой силой.

Пуштуны-Каррани знают, что старик может чувствовать ложь.

– Не в этой жизни, – спокойно выдерживает взгляд старика степняк, явно не желая развивать саму тему. – Скажу лишь так: между мной и вами под этим небом нет ни капли крови.

Какое-то время сидящие за отдельным столом пашто и брат с сестрой туркан воздают должное зажаренному на вертеле барашку, фаршированному овощами, черносливом, курагой, фисташками, чесноком и луком: закладываемые в нутро барана виды начинки не перемешиваются, кладутся с просветом друг между другом. Потом нутро барашка зашивается. После жарки, зашитое вспарывается, и каждый может выбрать в добавление к мясу тот вид начинки, который ему больше всего нравится.

– Очень вкусно, – по очереди отмечают все без исключения пашто. – У нас так не готовят…

– У нас есть две бабушки, они вообще хотели конину подать, – смеётся здоровяк. – Я еле отговорил.

– Мы не едим коней, – степенно кивает Ахтар. – Спасибо.

– Ну, сама-то конина не харам, – замечает здоровяк. – Видимо, дело всё же в привычке и традиции…

– У нас конина считается праздничным деликатесом, – кивает его сестра.

– Уважаемые туркан, а что бы вы сказали, если бы Ллойя Джирга пашто предложила вам участие, на правах полноправного рода? – после барашка, за очередной переменой чая, спрашивает Ахтар.

Он делает знак одному из своих спутников, и тот, останавливая здоровяка-туркан, переводит дочери хана слова Ахтара самостоятельно. Добавляя от себя:

– Говорите на туркане. Сейчас буду переводить я.

– Ллойя Джирга же – только для тех, кто живёт по Пашто-Валлай, разве нет? – удивляется брат дочери хана. – И для тех, кто говорит только на пашто, или сейчас не так? Мы же совсем другой народ, других традиций. Давая согласие войти в вашу Джиргу, очень многими обычаям туркан Орде придётся поступиться. Зачем это Орде?

– Присоединяюсь к вопросам брата, – кивает дочь хана. – Спасибо за предложение, но прошу ответить на эти вопросы.

– Наши старики говорят, что после прошедшего голодного года может быть ещё один или два таких. – отвечает Ахтар. – До нас доходили слухи, что вы собирались выращивать какие-то овощи, в количествах, достаточных для пропитания. Но у вас нет ни инструментов, ни подходящих земель, ни свободных мужчин. Но, говорят, вы знаете, как это делать? – Пуштуны вопросительно смотрят на туркан. – Мы могли бы дать вам доступ на поливаемые и орошаемые земли, не пригодные для выращивания чая или риса. Но для овощей вполне годящиеся. Также, мы могли бы снабдить это начинание инструментами, пусть и не сразу. И людей для обработки земли мы могли бы дать. Возможно, объединившись, двум народам было бы легче пережить следующие несколько лет?

– Моя сестра молода и не очень хорошо знает ваш народ и обычаи, уважаемый Ахтар. – Ни секунды не задумываясь, отвечает здоровяк, останавливая сестру касанием руки. – Первым скажу я. Потом будет говорить она, это будет окончательным решением. Джирга и участие в ней – это не только и не столько права. Это ещё и значительный сонм обязанностей. Участие в вашей Джирге и принятие на себя этих обязанностей было бы равносильно отказу от многих личных свобод туркан. Моя сестра однозначно не знает следующих слов. Кажется, кто-то из ваших, или Рахман-Баба, или Назо Токхи – бабушка Назо, мать одного из Шахов… или даже сам Ахмад Шах Дуррани? Вот кто-то из них говорил: «Иногда отдельного человека, иногда и целый народ ставят перед выбором: свобода или еда. Народ, выбирающий еду, в итоге всё равно останется без еды. Но перед этим потеряет и свободу».

– Перед тем, как присоединиться к словам брата, я бы хотела посмотреть на список прав и обязанностей, налагаемых участием в вашей Джирге, – тщательно подбирает слова дочь хана.

Пуштуны начинают смеяться, а здоровяк поясняет сестре:

– Это изустный свод правил. Его нет в письменном виде. Чтоб знать его, надо быть пуштуном. Там даже не знать, там скорее чувствовать надо… Ну или специально пообщаться с ними на эту тему придётся, долго; но всё равно могут быть пробелы.

– Будьте моими гостями, уважаемые, – встряхивает волосами дочь хана. – Кто из вас согласится ввести меня в курс прав и обязанностей, налагаемых правилами Пашто-Валлай? И участием в джирге? Оговоримся сразу: это никак не аванс и не заявка на участие туркан в ней. Это просто оценка всех обстоятельств, перед принятием решения…

– Благодарим за гостеприимство, – чуть кланяется пуштун, говорящий на туркане. – С твоего позволения, о нашем народе буду рассказывать я. И воспользуюсь вашим гостеприимством на столько времени, сколько потребуется, чтоб ответить на все ваши вопросы.

– А правда ли, уважаемые хозяева, что вы каким-то образом научились ловить ещё и рыбу в реках? – спрашивает кто-то из Дуррани. – В наших землях тоже есть реки, вам мы не помешали бы своей ловлей. Но искусство ловли рыбы никому из нас не знакомо. Возможно было бы научить этому и нашу молодёжь?

– Этим занимается брат, – отмахивается дочь хана, указывая на здоровяка. – Договаривайтесь с ним.

– Возможно, конечно, – устало кивает здоровяк. – Места под Солнцем, рыбы в воде и травы в Степи нам не жаль. Только пусть ваши кузнецы и женщины помогут сделать снасть получше? И вначале с оставшимся десятком воров разберёмся…

_________

Десяток пашто уже давно нервничает в ожидании малика либо каких-то указаний: с неклеймёным гуртом овец, ни к каким людям идти нельзя, включая своих. Более того: к своим нельзя в первую очередь. Потому что возникнут вопросы, и кто-то что-то со временем наверняка прознает. А в этом случае будет лучше самому утопиться.

Но от малика нет новостей, да и клеймо для овец от кузнеца должен был привезти он сам, либо кто-то из его ближайших людей.

Первое время десяток выставлял даже пару часовых по краям плато, но сейчас уже не до этого: кажется, о них полностью забыли.

Не хочется думать о том, что отсутствие малика может иметь серьёзные причины.