Александр Шапочкин - Глава клана

— Плохо… — скривился Демьян.

— Согласна…

О чём говорила тётка Марфа как моя наставница с калекой под Древом, отсюда было не слышно. Жрец глушил все звуки, ибо переговоры секундантов — дело приватное. Он всё слышит, кому надо — расскажет, а остальным знать, о чём они там беседуют, не нужно!

Вернувшись, Бажова, когда толпа собравшихся медленно начала выползать из круга Храмовых стен, заполняя парковые дорожки, ведущие к Колизеуму, просветила нас об их соглашении.

По её словам, Виктор Афанасьевич Шаров был интересным человеком. Он точно знал, что умирает, и жить ему осталось недолго. Желал только лучшего своему сыну, но ему совершенно не нравились новые друзья Юрия, присоветовавшие ему организовать весь этот спектакль со мной. Хоть он и не верил, что я могу победить в дуэли.

Бесклановые члены гильдий… Именно эти ребята из нескольких объединений обещали парню всестороннюю поддержку, деньги и своих чародеек, готовых потрудиться на восстановление клана Шаровых. Чем, собственно, и купили Юрия ещё в середине лета, после чего он организовал конфликт на вступительном балу.

По словам сына, это была месть за массовую бойню детей на выпускном экзамене, в которой, по их мнению, я был виновен. Не столько в том, что в «Хрустальном саду» были погибшие, сколько в том, что именно за мою голову объявлена награда Морозовыми, что многим сорвало тормоза и развязало руки всяким отморозкам.

Очень избирательная, надо сказать, месть. Не Морозовым, не конкретным преступникам, а именно мне. По сути, тоже жертве! По какой причине? Зачем? Где здесь логика? Неужели только потому, что Морозовым мстить страшно? Преступники, соблазнившиеся наградой, как бы свои, а я нет! Я же получил свой клан, но был гол как сокол, одинок и беззащитен?

Задаваясь этими вопросами, я рефлексировал ровно до тех пор, пока не увидел пошедшее красными пятнами лицо Ольги Васильевны, которая разве что не скрежетала зубами от злости. Зная её, я теперь был уверен, что женщина, сложив некие «два плюс два», получила не моё «девять», а правильный ответ. Который, ей сейчас очень и очень не нравится…

А когда моей… всё же, наверно, теперь действительно приёмной матери что-то не нравится — нужно начинать бояться. Потому как это, скорее всего, какие-то внутренние интриги, ибо она их ненавидит, и это опасно. Так что я походя посоветовал Старейшине повысить режим безопасности для наших объектов. Это не я придумал. Это мне вчера Бажовы объяснили на пальцах, не только как работают подобные штуки, но и вообще, в чём обязанности Главы как минимум ипокатастимы.

— В любом случае, ученик, — произнесла вдруг вышагивавшая рядом тётка Марфа. — Очень рекомендую тебе сегодня выиграть. Не только чтобы выжить, потому как щадить тебя противник не будет, но и ради «приза», который, поверь мне, стоит того!

Колизеум был большим и красивым. Чуть углублённый в платформу, по форме он напоминал пентагон с не очень ровными сторонами. В отличие от народа, втекавшего в зев его главных ворот, ведущих на трибуны, нас перенаправили в подземные помещения, из которых имелся прямой выход на арену.

— Не пытайся вступать с ним в рукопашную, — инструктировала меня тётка Марфа. — Порежет так, что потом не соберём!

— С этим противником не используй свои сближения, — вколачивая в мой мозг свою мудрость, советовала Ольша Васильевна.

— Держись средней дистанции, — посоветовал Демьян, похлопав меня по плечу. — Верю, ты сможешь!

— И я верю в тебя! — поцеловала меня в щёчку Алёна, а через мгновение кто-то налетел на меня со спины и крепко обнял.

Кто-то… в ком я по одному только прикосновению узнал Хельгу. А когда повернулся в её не отпускавших меня руках, и девушка тут же прижалась к моей груди. Я же смотрел на её улыбающуюся мать и чем-то не очень довольного отца. Впрочем, счастье продлилось недолго, и, отпустив меня, девушка отошла, а затем и вовсе удалилась со своими родителями.

— Нравится барышня Громова? — тихо спросил меня Демьян, подойдя сзади.

— Нравится… — честно признался я, зная, что от чародея правду, в общем-то, и не скроешь…

Он по лицу всё, что нужно, читает. Не умею и не могу я, как некоторые, вечно держать морду кирпичом. И чего уж скрывать, при всём желании и вере в себя не факт, что я увижу завтрашний день.,

— А ты что, Оля, думаешь? — спросил Старейшина девушку, после ухода Хельги повисшую на мне, Алёнка ничего не ответила, только кивнула и зарылась носом куда-то в подмышку и ещё плотнее прижалась.

Моя маленькая суррогатная Бажова ранее была простушкой из полигамного посада. У неё с детства было несколько матерей, и именно отец решал приводить ли в дом ещё одну женщину или нет. Поэтому спрашивать её о подобных вещах относительно бессмысленно.

Особых проблем, пока я уделяю ей много внимания, она просто не видит. Другое дело, что женскую ревность подобное воспитание не отменяет, а лишь откладывает, как объясняла мне Ольга Васильевна. И совершенно не факт, что Алёна легко сживётся с моей настоящей женой, кто бы ей в итоге ни стал. Так что в любом случае будет своя маленькая домашняя война между моей собственностью и моей же супругой, потому как последней ещё придётся доказать своё право на главенство.

Тут надо понимать, что, хоть в многих кланах и практикуется многожёнство, конкретно у Бажовых устоялась некая форма моногамии, при которой наличие у мужчины наложниц изменой жене не считается. Впрочем, статус их отличается от такового, например, у Ланских, к чему по незнанию традиций зеленоглазых готовила нас Ольга, или у тех же Громовых. Это сейчас Алёна исключительно моя, однако, когда я женюсь, она станет собственностью семейной ячейки. Родив же от меня ребёнка получит статус родоначальницы младшей семьи и с этого момента полностью перейдёт в подчинение к моей супруге

При этом опять же всеми наказаниями, изгнаниями и прочими карами, которые могут посыпаться на голову Алёны, всё равно ведать буду исключительно я. И в том числе смогу, если мне взбредёт в голову, и обязан буду, если того потребует супруга, выдать её замуж за какого-нибудь воина. Что, собственно, являлось единственным способом у Бажовых освободить наложницу, вновь переведя её в разряд свободных людей.

Что никак не мешает мне в то же время обзавестись ещё одной, а то и десятком женщин, увеличивая тем самым количество младших семей в Главной Ветви. Что было бы просто, имейся у меня брат или любой другой взрослый мужчина в роду с дальностью до двух колен. Там уже начинались проблемы, ибо следовало обращаться в Совет Старейшин Ипокатастимы и к клановым евгеникам, а также получать разрешение от собственной жены в случае, если, конечно, она вдруг сама не проявит подобной инициативы. В общем, я уже понял, что клановые традиции — сложная вещь, а Глава Клана как минимум у нас — вовсе не тот человек, который может творить даже у себя дома всё, что заблагорассудится.