Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

В первую очередь Алексей изучил рану на плече. Опухоль действительно спала, а повязка — на удивление свежая — была почти чистой, лишь небольшое пятнышко крови выступило с края раны. К тому же, температура оказалась практически нормальной.

— Я очнулся, — сказал он Хазу. — Я выжил.

— Я рад, — кивнул работорговец. — Честно говоря, мало кто верил, что ты способен на это, но, кажется, тебе удалось. Впрочем, в твою победу на арене не верил вообще никто. Наверное, тебя хранят какие-то странные божества.

Алексей горько усмехнулся.

— Вовсе не божества, работорговец.

Хаз какое-то время ожидал продолжения, но его пленник молчал.

— Тебе, наверное, интересно, что теперь с тобой будет, — вкрадчиво произнес людоед. Ящер на его лице при этом щерился в ухмылке вместе с хозяином.

— Надеюсь только, вы меня не сожрете.

— На самом деле сожрем. С наибольшей вероятностью. Но у тебя есть шанс выжить и даже заслужить свободу.

Работорговец сделал эффектную паузу, видимо, в этот момент в нем проснулся распорядитель боев. Стрелок тяжело вздохнул.

— Ну давай, жги уже, — буркнул он. — Ценю твой талант, но сейчас тебе не обязательно работать на публику, Хаз, ведь из публики здесь только полумертвый раб.

Ухмылка работорговца стала еще шире.

— Это были не последние, как ты выразился, игрища в твоей жизни, Алекс. До того момента, когда мы встанем на зимовку, еще есть какое-то время, а в каждом движущемся караване живых людей есть такой же как и ты победитель. И ты будешь драться с каждым. В конце концов, мы доберемся до города, и там несколько рабов заслужат чести стать хозяевами.

Губы Хаза все еще изображали насмешку, но теперь он заговорил гораздо серьезней. Говоря, он словно смотрел куда-то внутрь себя.

— У живого человека три состояния — рассвет, расцвет и увядание. Но когда тебя лишают твоей настоящей жизни и даруют жизнь раба, ты получаешь четвертую ипостась — ни живого, ни мертвого. Ты и не живой человек, но еще и не его еда. Победив в первой драке, ты вернулся на обычный круг с тремя состояниями. Победи еще в трех и тебе вместе с племенной татуировкой будет дарована свобода. И новый жизненный круг настоящего живого человека.

— В жизни не хотел татуировки, хотя, говорили, это модно, — буркнул Алексей.

— До татуировки тебе еще далеко. Сначала ты должен получить еще три клейма.

— Клейма?

Хаз крепко вцепился Представителю в левую руку и прижал к ней нечто настолько горячее, что из глаз мгновенно брызнули слезы, а тело непроизвольно выгнулось. От боли и шока сознание Алексея в очередной раз помутилось. Очнувшись, он посмотрел на горящее предплечье.

Клеймо уже начало опухать, но Алексей четко различил рисунок — три звена цепи и колодку.

— Сука, — только и сказал землянин. Его вновь лихорадило, на этот раз из-за ожога.

Но помимо клейма Хаз оставил у его циновки горшочек с супом, густой запах которого раненый почувствовал, несмотря ни на что. Алексей, найдя на полу грязную ложку, с трудом принял полусидячее положение и принялся жадно есть, тщательно пережевывая каждый кусок капусты и каждую горошину. Плавало в супе и три кусочка мяса, но их можно было есть, не опасаясь — рабам человечина в принципе не положена, а уж отличить курятину от любого другого мяса не составляло никакого труда.

Буквально каждый глоток горячего варева возвращал ему силы. А вместе с силами возвращалась и способность мыслить. Или хотя бы рассуждать.

Ему придется драться и, судя по тому, что его сейчас поместили в отдельное помещение и нормально кормят, следующий бой не будет дракой полудохлых отбросов. Можно сказать, он прошел первое испытание и стал более элитным гладиатором, таким, о котором нужно заботиться. Но встреть они другой караван, например, завтра, ему не жить: сил у него практически нет, а сколько уйдет времени на восстановление даже со Слепком — одному Предтече известно.

К тому же, даже победи он еще трех несчастных, ему придется стать одним из работорговцев…

Нет, даже не отсюда нужно начинать. А вот отсюда: Алексей все еще в плену. Если верить красным пятнам в голове, другие участники Игры довольно далеко от него, но им ничего не стоит добраться до него. Конечно же, никто не знает, в каком плачевном состоянии он сейчас находится, но ничто не отменяет вероятности того, что кому-то из Продавцов или Представителей придет в голову начать охоту именно за ним. Конечно, ему уготована судьба элитного — ну или почти элитного — гладиатора, однако вывали кто-нибудь Хазу несколько десятков тысяч кредитов за стопроцентную вероятность убить конкурента и заполучить его Слепок, Алексей окажется абсолютно беззащитен.

А теперь можно вернуться к прошлой мысли. К тому же, даже победи он еще трех несчастных, ему придется стать одним из работорговцев, а это далеко не то, что ему нужно. Вернее — не то, чего он хочет. Возможно, так будет даже проще, но, судя по всему, Алексей — не тот человек, который легко совершает подобные грязные сделки с собственной совестью.

Значит, ему нужно бежать. Любой ценой.

Вот и все. У него есть цель. А для достижения этой цели нужны кое-какие средства: еда, теплая одежда, оружие… И, конечно, способность вообще передвигаться, а не только поднимать из последних сил ложку. Остается только надеяться, что у него будет время на то чтобы восстановиться.

С этой мыслью Алексей доел последнюю ложку супа, выскреб со дна каждую крупицу гущи и, чувствуя приятную полноту в животе, буквально сполз на циновку. Через минуту он уже спал, и в конце-то концов ему ничего не снилось.

В который уже раз за последние несколько месяцев Алексей оказался в практически беспомощном состоянии. Единственное, что он мог, так это есть, спать — очень много спать — и пялиться в потолок и стены. И еще думать.

Думать приходилось много. Решиться на побег — дело одно. Но вот осуществить его — уже совершенно другое. Мягко говоря, практически неосуществимое.

Элитным гладиатором он пока еще не стал. Скорее элитным рабом с отдельными апартаментами. Ну, или тюрьмой. Пока Алексей не мог ходить, его не слишком-то беспокоил тот факт, что его не выпускают из фургончика. Через пару дней после разговора с Хазом, когда сил на то, чтобы пройти несколько десятков шагов, у него стало достаточно, Представитель попросился в туалет на улицу у женщины, принесшей ему еду. На что получил совершенно безапелляционное «нет».

Большую часть времени выйти у него возможности и так не было — как говорится, собаки лаяли, караван шел. Но, очевидно, никто не собрался выпускать его на улицу ни во время обеденных привалов, ни вечерних стоянок.

— Меня собираются выпускать? — спросил Алексей на следующий день у Хаза.