Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

— Хочешь сказать, ты ни на что не можешь повлиять?

— Хочу сказать, не всегда понятно, на что можно повлиять, а на что — нет. И почти никогда не получится предсказать, как тот или иной поступок отразится на твоей судьбе или судьбе твоих близких.

Сероглазая девочка рассмеялась.

— Твои поступки уже давно влияют на все, что происходит в этом мире, не только на тебя и твоих близких.

— Будут влиять, если я приведу Аларию к власти, — поправил девочку Алексей.

— Но ты ведь это и делаешь, ведешь ее к власти. Потому что в противном случае ты сдаешься и умираешь. А сдаваться ты не собираешься. Так ведь?

— Нет, не собираюсь.

Он сжал сведенные судорогой пальцы правой руки в кулак и ударил по склону ямы.

— Именно этим я сейчас и занят — не сдаюсь.

— Не сдавайся, — кивнула девочка, поднимаясь с травы и отряхивая подол. — Но пока, как я погляжу, это только красивые слова. Помни, Алексей, когда Предтеча придумывал Игру, он планировал, что ее участников будут убивать другие участники. Не важно, Продавцы грез, их Представители или телохранители. Главное, чтобы убийца тоже участвовал в Игре. У тебя же в который уже раз вырисовывается совершенно другая ситуация — ты близко к тому, чтобы погибнуть от рук какого-то раба, имя которого никогда не должно было оказаться вписанным в историю. И не говори мне, будто ты никак не мог повлиять на ситуацию.

— Но ведь не мог? Я оказался там, где оказался, не по своей воле.

— Возможно. Но ты сейчас мог бы находиться в гораздо лучшем состоянии. И иметь новые способности. Но ты выбрал другое. Неужели скажешь, что это произошло не по твоей воле? Неужели ты хочешь сказать, будто у тебя не было ни единой возможности проверить уже имеющиеся способности? Почему же ты не пытался это сделать? Боялся, что в том состоянии будешь бросаться на стены? Или что набросишься на ту женщину? Неужели ты решил, словно все решиться само собой, как это происходило раньше? Так бывает не всегда.

Спорить было невозможно. Поэтому Алексей только пожал плечами и продолжил работу.

* * *

«Но я живу не только в Отражении, — пронеслось в голове Алексея. — Есть мир куда более реальный, и мне нельзя сдаваться и здесь».

Очередной удар в грудь выбил из легких весь воздух, Представитель второго клана пошатнулся и отступил на шаг. Он не мог вздохнуть, но это не так страшно, как потеря сознания. А он, совершенно очевидно, потерял его на какое-то время. Или у него потемнело в глазах только на пару секунд? Он ведь даже не упал. Кто знает, как течет время в Отражении…

Когда Хаз привел его на «арену» — в круг из костров и колючей проволоки — противник не показался слишком опасным. Нет, даже не так. Противник показался ему совершенно неопасным. Плешивый мужичок ростом метр шестьдесят и едва в полста килограммов весом горбился посреди круга, прикрывая правой рукой едва поджившую рану, тянущуюся через пять ребер. Представителю второго клана даже стало его жалко.

И было жалко до того момента, как началась драка.

Алексей не стал мудрить и попытался бить в рану. Жалость жалостью, но его-то жалеть никто не будет. К тому же, он хорошо помнил, каково это — когда тебя лупят по слабому месту. А так он проявлял чудеса адаптивности: всего одной драки ему хватило, чтобы получить урок…

На самом деле, он проявлял чудеса наивности. Потому что тощий раненый замухрышка как-то очень ловко ушел от его прямолинейного удара в правый бок и, за долю секунды оказавшись уже у Алексея сбоку, хлестнул кулаком в его не до конца зажившую рану. И это было больно, очень больно.

Как обычно говорится? Отрезвляющий душ? Ведро холодной воды? Удар замухрышки оказался чем-то большим. Волной отрезвляющей боли. Рекой холодного страха. Ведь Алексей действительно быстро учился, и сейчас он понимал — противник в разы опытней и искусней его.

Значит, без Слепка он не справится. А как вызывать то состояние боевой эйфории, Представитель Аларии еще не понимал.

Отмахнувшись левой рукой, он отступил, но тут же получил два жестоких удара в правый бок и левую скулу. В глазах начало темнеть…

Да, видение длилось не больше пары секунд. И оно было нужно ему. Потому что, кажется, там Алексей нашел способ выбраться из ямы. Значит, пора искать выход и здесь.

Трижды Слепок активировался в моменты наибольшей опасности для его жизни — на фабрике консервов, во время нападения тех людоедов и во время первой драки на арене. Но во время боя за деревню охотников боевое состояние включилось задолго до непосредственной угрозы.

Значит, есть какой-то способ использовать способность Слепка до того момента, когда ему переломают все ребра, или придется рвать собственные жилы, чтобы выжить. Ведь если он доведет до этого, ему опять придется отлеживаться неделю или две, а будет ли у него на это время?

Раз не получается включить боевой режим, просто пожелав, нужно вспомнить все обстоятельства того дня. Какое состояние помогло ему активировать Слепок? Что Алексей чувствовал, когда способности заработали?

Страх? Нет. Он и сейчас боится, но что-то это не сильно ему помогает. Напротив, приступ паники «выключил» боевой режим в деревне.

В тот день за его спиной по домам сидели десятки женщин и детей, возможно, ответственность перед ними помогла включить Слепок? Да, вроде бы, нет — в тот момент башка у него была совершенно пустая.

Что же… что же… что же…

В тот день он видел работорговцев как цели. Может быть… Работорговцы… их мерзкий вид… понимание того, что они не просто торгуют людьми…

* * *

Замухрышка вновь атаковал. Серия ударов, четких, выверенных — левым кулаком в голову, правым — в солнечное сплетение, правым коленом в пах — должна была как минимум заставить противника отступить. Пройди хоть один из них как следует, жертва и вовсе потеряет любую способность сопротивляться.

Но ни один удар не прошел не то что «как следует», вся серия ушла куда-то в молоко. Лишь удар коленом, нацеленный в пах, неуклюже угодил в бедро, не выбив уже практически потерявшего способность к сопротивлению противника даже из равновесия.

А потом…

Это была лишь пощечина, но нанесенная тыльной стороной ладони, наотмашь, с оттяжкой. У раба лязгнули челюсти, из глаз брызнули слезы. Он упал на одно колено и едва не уткнулся лицом в подтаявший снег. Замухрышка даже не увидел замаха, не говоря уже о том, чтобы отреагировать на удар. Но одно он успел заметить — во время удара враг даже не смотрел на него. Его взгляд был устремлен куда-то поверх его правого плеча. В глазах пылали отблески костра. Разбитые губы растянулись в странной полуухмылке, открывая окровавленные зубы.