Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

Будь воля Алексея, он бы и дверь законопатил к чертовой матери.

Но этого он не мог. Поэтому землянину приходилось в очередной раз поворачиваться с одного бока на другой и замирать, стараясь сохранить под одеялом как можно больше тепла.

Возможно, будь у него настоящие суперспособности, стрелок бы выдрал волосок со своей задницы, вскрыл бы им замок, затворяющий его колодку, и, сделав из куска драного одеяла одежду, сбежал бы в заснеженную пустыню. Там бы охотился на зайцев, пингвинов или белых медведей, потом, весь такой красивый в шубе из медвежьей шкуры и шапке из пингвиньих перьев, вышел к людям… Хотя зачем ему люди? Он и сам хорошо справлялся бы. А окончательно осуровев от жизни такой по весне грохнул бы всех Продавцов грез, их Представителей и гребаного Предтечу в придачу, оживил бы Орайю и зажил с ней долго и счастливо.

Но — вот незадача — из сверхсил у него только ярость берсеркера, смахивающая на биполярное расстройство в особо запущенном состоянии, а когда ты прикован к цепи, прока от нее никакого. Нет, один раз Алексей даже «включал» ее во время утренней кормежки (думал, хоть работорговца задушит), но только рассадил себе еще больше ногу и остался без ужина — истопник даже не стал подходить, пока Представитель второго клана извивался на полу, тянул к нему скрюченные пальцы и от ярости пускал пену изо рта. Поэтому от подобных экспериментов решено было отказаться.

Чего уж греха таить, мысли о том, чтобы расковырять поджившую рану на руке и достать оттуда Слепок Орайи, возникали постоянно. И с каждым днем они приходили все чаще, и все сложнее было от них избавиться. Но собственноручно убить во второй раз любимую Алексей не мог.

Он просто не мог себе это позволить. Ведь так… намного ли он будет лучше работорговцев?

Иногда стрелку даже снилось это. Как он берет Слепок, вставляет его в левый глаз, приказывает истопнику открыть замок и засунуть голову в горящую печь. А потом Алексей бродил по каравану и убивал всех — мужчин, стариков, женщин, детей… Кого-то заставлял покончить с собой, кого-то — вроде Хаза — душил сам. Когда умирал последний работорговец, он останавливался и оглядывал мертвый караван. И каждый раз среди мертвецов он видел команду «Непобедимого» — Короса, Эмену, Крога… Иваллу. Беременную Иваллу. Она лежала поодаль, сложив руки на животе, и Алексей понимал — это он задушил ее. Потом что-то тяжелое оттягивало его руки, он смотрел вниз, и видел на своих руках мертвую Орайю. У нее была сломана шея, а из окровавленной раны на месте левого глаза стекала кровь.

Проснувшись, он гнал этот сон прочь вместе с мыслями взять Слепок зеленоглазой. Ненадолго, но они уходили.

Алексей тяжело вздохнул и осторожно перевернулся.

— Не греми, — пробурчал один из трех его сокамерников, Кроми.

— Пошел ты, — беззлобно ответил Алексей.

— Ох, говнюк, дотянись я до тебя, задушил бы этой цепью.

— Заткнитесь оба! — рявкнул Косматый.

А Говорун только что-то промычал — у него не было языка.

Подобные диалоги происходили по нескольку раз на дню. Тоже своего рода ритуал.

Также к ритуальным действиям можно было отнести гадания. Или, скорее, гадание, но с разными вариациями. Когда фургон в очередной раз начинало трясти по бездорожью, рабы спорили, чье санитарное ведро опрокинется первым. А потом условия могли быть любые — дотечет ли содержимое до хозяина ведра или его соседа, сколько раз перевернутое ведро подпрыгнет на следующих кочках или ямах, в какую стену врежется…

На самом деле, эти гадания были настоящим развлечением — ведра стояли в специальных углублениях и опрокидывались далеко не каждый день, для этого нужна была по-настоящему хорошая тряска. Иначе четверка рабов давным-давно захлебнулась бы в собственных испражнениях.

Алексей давно уже потерял счет дням. Хотя, быть может, и не так давно — он же мог посчитать, когда именно счет дней потерялся. Единственное, что он мог сказать уверенно — уже настоящая зима. Воздух, врывающийся в их фургон вместе с истопником, промораживал до костей в первые же мгновения. Возможно, Отражение помогло бы ему хоть как-то понять, сколько времени прошло, но оно появлялось во снах настолько мутными и невнятными видениями, что на утро ничего не удавалось вспомнить.

Вот так, посреди смрада, потеряв счет времени и маясь от скуки, они ехали куда-то в глубь материка. И единственным плюсом этого путешествия было то, что оно, как и любые другие путешествия, имело конечную цель. Плюс это, впрочем, сомнительный — если другие рабы надеялись на зимовку и продажу весной, то для Алексея окончание их пути сулило только смерть. Хотя за Говоруна он не ручался — тот был себе на уме и не особо распространялся о своих планах и ожиданиях. Однажды стрелок спросил его напрямую, а тот только промычал в ответ что-то невразумительное. Скорее всего, проклятье.

В конце концов, в один из дней караван остановился посреди дня. Моторы заглохли, а голоса работорговцев стали куда более оживленными, даже — радостными.

«Приехали», «дом» расслышал Алексей и, перевернувшись на другой бок, облегченно выдохнул. Это однообразие хуже смерти.

Несколько секунд Представитель в очередной раз смаковал мысль о том, чтобы использовать Слепок Орайи, однако делать этого не стал. Для достижения цели он готов идти по трупам, но только не по трупам любимых.

«Надеюсь, так будет всегда», — сумрачно подумал Алексей, прекрасно зная: «всегда» может закончиться уже этой ночью.

— Приехали, — с облегчением в голосе проговорил Кроми. — Как же мне осточертел этот фургон и ваши рожи.

— И что? — фыркнул Алексей. — Меня хотя бы убьют, а тебе еще несколько месяцев лежать здесь.

— Может, нас переведут в другое помещение? — без особой надежды в голосе предположил Косматый.

Даже такая короткая фраза вызвала у него тяжелый приступ кашля. Алексей, уже собирающийся сказать что-то вроде «надейся-надейся» прикусил язык. Ни на что другое Косматый надеяться не мог, если их оставят здесь, он не жилец.

Чей-то голос раздался прямо под дверью их фургона. Алексей слышал его лишь однажды, но узнал того старика, распознавшего в нем «пса Продавцов грез».

— Да, того самого, — говорил старик гнусавым из-за насморка голосом.

Дверь открылась, впуская волну холодного воздуха. Косматый и Кроми как всегда отреагировали на это проклятиями, а Говорун недовольно замычал. Алексей же пристально уставился на проход.

Со стариком пришло четыре здоровенных мужика, один из которых без лишних разговоров направил на Представителя двустволку. Другой нес наручники, к которым была прикована длинная цепь, заканчивающаяся наручником. Как бы то ни было, его выпустят, пусть, очевидно, прикуют в другом месте. Хотя бы на время можно будет избавиться от этого запаха…