Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

— Если дернешься, я прикажу ему убить тебя, — прогнусавил старик. — Ритуалы ритуалами, но своей жизнью ради них я рисковать не буду.

Алексей растянул губы в самой паскудной улыбке, на которую был способен, и тихо проговорил:

— Хорошо, я не буду дергаться, обещаю. По крайней мере, до того, как не увижу Хаза.

— О, ты его увидишь. Хаз будем последним, что ты увидишь в своей жизни, пес.

Один из сопровождающих старика работорговцев открыл замок его оков, второй грубо ухватил за руки, а третий надел на них наручники. Алексея грубо выволокли на улицу. Ему в глаза ударил яркий свет, заставивший крепко зажмуриться. За долю мгновения Представитель успел разглядеть циклопическое здание, закрывающее половину горизонта. Оно словно состояло из серого непрозрачного стекла, местами выбитого и зияющего глубокими провалами. Именно туда его и повели.

Уже буквально через несколько шагов снег под его голыми ступнями сменился на ледяной пол, усыпанный мелкой каменной — или бетонной — крошкой. Алексей рискнул раскрыть глаза. Здесь царила полутьма. Его вели по абсолютно голому коридору к неработающему эскалатору.

— Это очередной стадион для ваших игрищ? — спросил он старика.

— Ритуалов, пес, — грубовато ответил тот. — Ритуалов, а не игрищ. Ты смотришь на нас свысока, тебе кажется, будто ты служишь властелинам Нейи. Но ты ошибаешься. Они — лишь пережиток прошлого и вскоре умрут все до последнего. И свысока на тебя должен смотреть я, живой человек. Настоящий, не лишенный души.

— Как хочешь, — пожал плечами Алексей.

На том разговор закончился. Шли они долго, минуя абсолютно пустые залы и коридоры с голыми стенами и потолками. Постепенно становилось все теплее, но источник этого тепла был не ясен. Наконец, стрелка завели в какую-то подсобку, в которой стояла только скамья, рядом с которой в стену была вбита железная петля.

— Что со мной будет? — спросил Алексей, когда его грубо усадили и приковали другой конец цепи к петле. Скамья оказалась на удивление мягкой и теплой, так что он сразу вытянул ноги, наслаждаясь.

— Ты умрешь, — хмыкнул старик.

— А поподробней?

— Тебя убьет Хаз в ритуальном поединке.

— Очередной поединок? — фыркнул Представитель. — Я прошел уже два, не боишься за своего вождя?

— Нет, — оскалился в ответ работорговец. — Раньше ты участвовал в поединках равных. Это же будет скорее ритуальное убийство. Ты будешь в чем мать родила, а у Хаза помимо боевой экипировки будет специальный нож, которым мы перерезаем глотки быкам. Он длиной в локоть. Ты животное, и мой сын забьет тебя на мясо, как животное. До вечера, пес.

Работорговцы ушли, захлопнув дверь.

— До вечера, — хмыкнул Алексей и улегся на скамью.

В этой каморке было тепло, сухо и пахло пылью, поэтому он блаженствовал. Поесть бы еще чего, но абсолютно счастья не бывает. Поэтому Алексей просто уставился в потолок и принялся ждать.

Ждать пришлось долго, до позднего вечера или даже до ночи. Алексей пару раз задремывал, в конец оголодал и до чертиков хотел отлить. Если проблему еды он решить не мог, то вторую просто не хотел, и дело не в гигиене — таким грязным как сейчас он не был никогда в жизни. Просто не хотелось портить так приятно ничем не пахнущий воздух.

Наконец, когда Представитель готовился отойти ко сну уже в третий раз, из коридора послышались шаги. Алексей выпрямился и уставился на едва видную в полутьме дверь. Благодаря неделям медитаций и ментальных тренировок, сопровождающихся перекатыванием с бока на бок, он умел вызывать состояние боевой ярости, даваемое ему Слепком, но не уходить в него с головой. Одна мысль — и он превратится в комок ненависти, уничтожающий все на своем пути, однако сейчас Представитель полностью собой владел. Одна беда: обратное превращение из берсеркера в нормального человека контролировать он никак не мог, что и показал та попытка напасть на истопника.

Судя по звукам, за ним шло не меньше четырех человек. Существовала вероятность того, что никакого жертвоприношения все же не случится, и его просто убьют. Тогда нужно будет просто забрать как можно больше ублюдков с собой.

Дверь отворилась. Первым вошел все тот же старик, за ним трое мордоворотов. От них пахло перегаром и дымом. Ничего нового.

— Готов умереть? — спросил старик.

— Ничего нового, — сказал Алексей вслух. — Нет, не готов. Хочу жить. Но не считай это мольбой о милосердии. Я хочу убить каждого из вас и жить дальше. А теперь расковывай меня, чтобы я начал с вашего вождя.

Старик ничего не ответил, но все же сделал знак мордоворотам за своей спиной. Алексея грубо поставили на ноги, сняли с него наручники, профессионально и жестоко заломили руки за спиной и повели прочь из комнаты.

Когда боль пронзила суставы и мышцы Представителя, он едва не сорвался, но сумел удержать свой разум при себе. Позже. Всех их он, конечно же, не убьет, но уж Хаза в состоянии забрать с собой.

Алексея провели по еще одному коридору, затем буквально протащили по лестнице наверх и швырнули к огромным двустворчатым дверям, которые охранялись двумя вооруженными работорговцами. Два автомата практически уткнулись ему в лоб. Двое из тех, что вели его, раскрыли двери, третий сорвал набедренную повязку — единственную одежду, что на нем была. Представителю пришлось зажмуриться от яркого света, хлынувшего из портала.

— Иди, — сказал старик. — Иди и умри.

Сделав правую ладонь козырьком, Алексей шагнул вперед, чувствуя, как один из стражей тычет ему меж лопаток дулом автомата. Из помещения не пахло дымом, что странно. Видимо, четверка, забравшая его из той подсобки, не отсюда. Но работорговцы там были — он слышал их голоса. Немного, не более дюжины. И это еще страннее: прошлые разы на бои приходили посмотреть все.

Глаза привыкли к яркому свету буквально за пару секунд. Утерев выступившие слезы, Представитель Аларии огляделся.

Чему служило это огромное круглое помещение до войны — не ясно. Здесь не было ни трибун, ни экранов, ни прочих атрибутов зданий, предназначенных для массового развлечения людей. Это была просто огромная — около сотни метров в диаметре — круглая зала с абсолютно плоским полом, стенами и потолком. Свет шел прямо с белоснежного потолка, никаких ламп или прожекторов не наблюдалось. Воздух был свежим и теплым, что говорили о наличии отопления и вентиляции. Видимо, это здание функционировало все время с конца войны и, возможно, проработает еще десятки лет.

Чему служило это здание до войны можно только предполагать, а вот чем стало после — не вызывало никаких сомнений. Работорговцы сделали его местом своего мрачного культа. Всю окружность стены заполоняли человеческие костяки. Более или менее свежие и совсем старые и рассохшиеся. Полные и неполные. Их выкладывали у стены в кучки, каждую из которых венчал череп, разбрасывали как попало, выкладывали их на полу в разных позах. Куда там капитану Флинту, выложившему из скелета пирата указатель. Здесь скелеты совокуплялись, сидели в кружке, дрались, лежали в ряд, сидели…