Дмитрий Янковский - Линия раздела

-- Всем к стенам! – грозно проревел Андрей. – Будем резать любого, кто не подчинится!

Это подействовало. Очень уж внушительно выглядели Олег, Стас и Андрей, со сверкающими мясницкими ножами в руках, клином пробивающиеся к основной свалке. Народ отпрыгивал от них, словно это не люди продвигались к месту драки, а лава стекала по склону вулкана.

Кирилл сунул молоток Рите в руку, а сам рванул вперед, на подмогу товарищам.

-- Кирилл, Влад, оттесняйте этих скотов к стенам! – приказал Андрей.

Кирилла не надо было упрашивать. Обида за оказанную неблагодарность быстро переплавилась в боевую ярость, и он, не задумываясь о последствиях, пинками принялся гнать к стенам столовой бывших советников, депутатов, возможно даже членов команды губернатора. Рита, явно не без удовольствия, взялась теснить от центра зала визжащих и царапающихся женщин, прикладывая молотком по рукам особо упертых.

Андрей прорвался к дерущимся, кое-кто из них попытался было защищаться, но несколькими ударами ребята их раскидали.

-- Где пистолет? – Андрей обвел всех взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – Живо выложили!

-- Вы что, собираетесь нас обыскивать? – давясь кровью, текущей из носа, поинтересовался лысый старикашка. – Не имеете права!

-- Если посчитаю нужным, я не только вас обыщу, -- пообещал Андрей. – Я с вас всю одежду сдеру, и засуну в жопу керосиновую лампу, чтобы лучше осмотреться. А не поможет – выпотрошу, как свиней.

Для убедительности он поднял острие ножа и двинул лезвие так, чтобы оно сверкнуло в лучах закрепленной под потолком галогенной лампы.

У старикашки, завладевшего в суматохе выпавшим пистолетом, не выдержали нервы. У него не было никакой конкретной цели, остались одни звериные инстинкты, и эти инстинкты требовали от него одного – любой ценой защититься от этого страшного человека с ножом в руке. Что будет дальше он не думал. Просто последние годы, проведенные на занимаемой должности, напрочь отучили его подчиняться. И уж тем более подчиняться террору. В старом мире для этого у него была личная охрана, полиция, даже армия, на случай народных волнений. А тут у него был только пистолет, и ничего больше. Поэтому, за неимением более привычных средств, он пустил в ход его.

Но двигался он очень уж медленно, так что когда выхваченное из-за пояса брюк оружие сверкнуло в его руке, Олег, с короткой дистанции, метнул нож ему в шею. Отточенное тяжелое лезвие вошло в мягкую плоть глубоко, до половины. Старикашка вскрикнул, и хотел было выстрелить, но уже не смог. Андрей рванулся вперед, перехватил его руку, но пистолет выпал их нее, шлепнулся на бетонный пол и выстрелил последним патроном. Его закрутило отдачей, а затвор остался в заднем положении, встав на задержку. К счастью, пуля прошла низко и никого не задела, застряв в столешнице перевернутого стола.

Но больше всего Кирилла поразил Олег. Он шагнул к закатившему глаза старикашке, спокойно выдернул нож у него из шеи, а затем быстрым, умелым движением, перерезал ему горло.

-- Чтобы не мучился, -- пояснил он, опустив окровавленное лезвие.

-- Еще желающие подергаться есть? – Андрей обвел прижавшихся к стенам мужчин и женщин тяжелым взглядом. – Пошли вон отсюда! Живо!

Народ беспорядочно бросился к выходу. Кирилл сел на ближайшую лавку, до предела довольный, что не ему пришлось пустить в ход нож. Он почувствовал, как у него дрожат ноги.

«Прав был Вадим Семенович... – подумал он. -- Куда мне воевать?»

-- А где мама? -- спросил он, и не узнал своего голоса. так звенело в ушах от выстрелов в замкнутом помещении.

-- Была на кухне, -- ответила Рита.

Ее голос тоже плыл, словно его проигрывали на неисправном магнитофоне.

Кирилл встал, направился к линии раздачи, и сразу увидел маму. Она лежала на полу, уставившись остекленевшим взглядом в потолок, а на ее груди, по ткани белого поварского халата, накинутого поверх отпускного платья, растекалось огромное пятно крови. Сразу было понятно, что она умерла. С первого мига. Одна из пуль, когда беспорядочно стреляли в свалке, все же нашла свою цель.

Что-то делать было уже глупо. Поэтому Кирилл, чувствуя как немеют ноги, просто опустился перед ней на корточки, посидел пару секунд, а затем поднял лицо к потолку, и, зажмурившись от бьющего в глаза яркого света, завыл в полный голос. Не жалея глотки, протяжно и громко, совершенно по-волчьи.

Казалось, остановится сердце, даже хотелось этого, но оно лишь вибрировало в резонанс с воем, отзываясь яростной, щемящей болью. И в какой-то миг эта боль сделалась настолько всепоглощающей, что просто вытеснила все остальное из восприятия мира. Вой оборвался, словно струна лопнула. Кирилл сжал кулаки и медленно, неуклюже повалился на спину. Психика так сжалась в спазме, что выталкивала из себя сознание. Оно еще теплилось, но в сильно измененном виде, словно под черепом бушевал ледяной буран из образов вместо снежинок. В наступившей тишине раздался далекий, как из другой галактики, голос Риты:

-- Сварили, блин, супчик...

И навалилась тьма. Спасительная, в какой-то мере, но глухая и безответная, как земля на глубине четырех метров.

Когда из центра мониторинга Измайлову доложили о драке в столовой, первым его побуждением было отправить туда отделение автоматчиков, снова запереть всех по камерам, и прекратить всякую вольницу. Но все произошло настолько быстро, что предотвратить уже ничего было нельзя, а значит, и в поспешных решениях не было необходимости.

-- Я бы оставила все, как есть, -- выразила свое мнение Милявская на собранной по поводу происшествия летучке.

-- Из каких соображений? – поинтересовался Измайлов.

-- У них там образовался и развивается отдельный, обособленный социальный кластер, -- пояснила она. – У них есть яркий лидер, который уверенно держит все под контролем. Молодой, но уже опытный, сильный, волевой. Вокруг лидера уже сформировалось некое ядро кластера, из таких же молодых и сильных, но готовых подчиняться вожаку. У них есть женщина репродуктивного возраста, что немаловажно.

-- Вот, она лидеру и достанется. – Измайлов поморщился.

-- Это как раз не факт. – Милявская покачала головой. – Вы не понимаете женщин. Они очень часто симпатизируют не сильным и грубым, как было бы логично с точки зрения эволюции, а, наоборот, к слабым. Пока она тяготеет к приемному сыну полковника Рощина, например, но при необходимости, на этот процесс можно будет повлиять извне. Или мотивировать саму девушку каким-то образом, или, что мне представляется более правильным, подкинуть туда, к ним в сектор, еще четыре, может пять женщин репродуктивного возраста из нашей «женской зоны». Согласятся они с радостью, сами понимаете, так как в секторе им будет предоставлена хоть какая-то свобода, а сейчас у них перспектива всю жизнь работать одними лишь матками в одиночных камерах. Тут куда важнее другой фактор. Понимаете, если мы сейчас отдадим Андрею сектор в полное и безраздельное пользование, там возникнет отдельный кластер. А если мы еще и женщин туда подкинем, то этот кластер даст отдельный, генетически обособленный от остального бункера росток. И тогда мы получим возможность, время от времени, разбавлять кровь одной ветки, кровью из другой. В противном случае у нас неизбежно возникнут проблемы с близкородственным скрещиванием.