Александр Шишковчук - Схрон. Дневник выживальщика. Книга 2

Конвоиры повели по коридорам, в которых я без труда опознал помещения под трибунами стадиона. Теперь понятно хоть, где нахожусь. Остановились перед тяжелой дверью с маленьким зарешеченным окошком. Сняли наручники, втолкнули внутрь. Через миг за спиной загрохотали замки. Я слепо заморгал, всматриваясь в темноту. Блин, а лампочек тут нет? Что-то огромное зашевелилось во тьме, в следующий миг обхватили медвежьи объятия.

— Ебаный насос! Опять ты, братка! А я думал, бросил ты, сучара, боевого товарища, нах!

Дверь камеры сварливо распахнулась, заставив прищуриться от хлынувшего света. Где-то наверху встревоженным ульем гудят наполняющиеся трибуны. Пора. Сердце забилось с нарастающей частотой в предбоевой лихорадке. Да, сегодня все решится. Сегодня я выйду на эту проклятую Арену в последний раз. И что бы ни случилось — будь, что будет. Тяжелая ладонь десантуры ободряюще упала на плечо. Под суровыми прицелами наставленных автоматов мы шагнули в коридор.

Пахомыч, сменивший тулуп с ушанкой на дорогую шубу и меховую шапку, вопросительно поглядел на меня из-за спин охранников. Едва заметно кивнув, я увидел одобрительную ухмылку на морщинистой роже. Пусть старый пердун думает, будто все предусмотрел. Пусть считает меня гнидой, способной прикончить товарища. Не учел он только одно — силу нашего боевого братства.

— Хуле, долго стоять будем? — схаркнув, пробасил Вован. — Ведите, ептать! Иль, чо, седни без этой блядской сбруи воевать?

— Идем, — прокряхтел Пахомыч, окинув десантника недобрым взглядом.

Наручники ледяными челюстями вгрызлись в запястья за спиной. Короткая команда. Мы зашагали по пыльным коридорам. За те несколько часов, что провели в камере, я все рассказал Вовану. Первым делом, конечно, он обнаружил у меня в карманах бутылки с пивом. Тут же выхватил одну со словами: «Охуенный подгон, братка!» Но в последнюю секунду я заорал: «Стой!» ВДВшник недоуменно опустил уже вскрытую зубами бутылку. Выхватив, я бросился к дверному окошку и прочел надпись на этикетке. И как он в полутьме безошибочно выбрал «Крепкое»? Вован принялся материться, но когда я поведал ему о коварных планах гнусного дедка, он сам вылил содержимое в толкан.

Потягивая пивко из оставшейся бутылочки, мы прикинули в общих чертах, как будем действовать дальше. Хотя, чего тут обсуждать? Потянем время и будем надеяться на то, что Спаун с Юрцом не соврали. Меня больше интересовало, как Вован попался в плен. Оказывается, Маша вывела его из пылающего клуба. Провела по темным закоулкам города…

— Мы, блять, кароч, оторвались, нах, — вспоминал Вован. — В подвале, ска, каком-то ебаном сидим. Ну, ты ж грил, епт, типа она выведет куда надо, хуле. А я вижу, ебать, девка ладная, станок рабочий, все дела… ладно, думаю, похуй, Санек, если чо, не обидицца, гыгыгы. Кароч, за сраку ейную хвать! А она мне, ты чо, типа, охуел, нах? Я, в смысле? А она грит, я, хуле, не такая, хуе-мое, бля… типа целку бережет, гыгы, для одного единственнова хуя. Я грю, бля, так мож мой сгодицца, нах? А у самого шишка аж дымицца, еба! Ну, Махан так хитрО на меня глядит и пузырек конины достает, нах! Пей, грит, Вова. Хуясе, вот, думаю, правильная телка, не то что шалавы местные. Знает, хуль, что мужику требуетца! Романтика, ебаный в рот! Ну, я чикалик одним махом наебнул, улыбаюсь, готов, типа, давай. И тут, сцуко, в зенках все потемнело! Чо за хуйня? Кароч, хлоп — и в отрубоне! Здесь тока в себя пришел, епта. Башку ломит, пиздэээц. Словно с прапорщиками в Ханкале бухал, прикинь, бля! Благодарочка те за пивас. Терь, нах, в поряде! Ну, ска, пусть ток попадетца мне эта прошмандовка мелкая!

Теперь я понимаю, что и меня все это время водили за нос, как последнего лоха. Поскорей бы вернуться в Схрон и забыть всю хуйню последних дней, как стремный похмельный сон. Блин, а если Спаун подведет? Мы не сможем бесконечно изображать смертельную битву. Рано или поздно все станет ясно. И что тогда с нами будет? Меня-то уж точно ничего хорошего не ждет, если на пятнадцатой минуте не завалю десантуру. Пахомыч не простит настолько лютую подставу.

В постоянных раздумьях сам не заметил, как пришли в просторное помещение. Рев толпы усилился. Я глубоко вздохнул, успокаивая нервы. От Арены отделяют лишь две решетки, между которыми, как в тамбуре, стоит взвод солдат в полной готовности. Архаровцы Пахомыча, избавили от браслетов и быстро исчезли, заперев дверь с другой стороны.

— Санек, ебта, зырь, скок всякой хуйни! — привел меня в чувство Вован. — Айда, прибарахлимся, нахой!

Я огляделся. Это не просто оружейная, как в армейских частях. Здесь настоящий, блять, арсенал судного дня. Кто, интересно, тот мастер-оружейник, чья безумная, несомненно, тронутая радиацией фантазия, изверглась затейливым ассортиментом бронированных доспехов и, конечно, орудий убийств? Прошелся вдоль рядов различных колющих, режущих, проламывающих черепа, разрывающих приспособ, которым даже нет названия в энциклопедии холодного оружия. В соседнем ряду тускло поблескивают металлом, воняют гарью и копотью разнообразные гибриды бытовой техники. Словно по воле колдуна, из помощников по хозяйству они превратились в бескомпромиссные средства умерщвления во имя бога Жести.

Вован загремел железом, надевая массивный панцирь. Я, пожалуй, не буду навешивать на свой пусть и накачанный торс лишний вес. При такой разнице в массе, мое главное преимущество — это скорость.

— Держи, епта! — Десантник протянул что-то типа ятагана. Лезвие покрыто многочисленными зарубками, но, вроде, острое.

— Спасибо, дружище. — Я повертел в руках дьявольский клинок.

— Бля, в первый бой с таким ходил. Я назвал его Разъеб, — с ностальгией произнес Вован. — Чо, доспех присмотрел?

— Без доспехов обойдусь.

— Зря, нах. Шлем хоть возьми, епт.

Я посмотрел на Вована с сомнением. Он же не собирается рубиться по-настоящему? Ладно, надену какую-нибудь жестянку. Шагнул к полке с «головными уборами». Снаружи эхом разносится обвинительная речь Полковника. Взял первый попавшийся котелок с щелью для глаз, коряво прожженной электродами. Гавно какое, в нем же ничего не видно. Положил обратно. Следующий, видно, после прямых попаданий. Вмятины выправлены, но внутри спекшаяся кровь и обрывки чьих-то волос.

— Санек, быстрей копошись, епта! Ты первый выходишь!

— Иду-иду…

Я схватил порядком ржавый, но добротный шлемак. Немного закругленный, с металлической сеткой в качестве защиты глаз. Кожаный подклад плотно обхватил голову. Примкнув забрало, застегнул ремешок на подбородке и помотал башкой. Ништяк. Мой размерчик.

Лязгнули засовы решетки.

— Ты! Пошел! — рявкнул на меня пендосский боец.

Когда шагнул в тамбур, рев толпы усилился на порядок.