Дмитрий Силлов - Закон бандита [litres]

Парень быстро подошел к бандиту и с ноги ударил его точно в челюсть, только хруст пошел. Если не сломал, то вывихнул точно.

Затылок Бокореза резко ткнулся в землю, глаза закатились. Понятно, глубокий нокаут. Парень только что наглядно показал – характерное прозвище ему дали не зря, ибо не так-то просто столь точно попасть рантом ботинка в подбородок.

А между тем Нок времени не терял. Встал на одно колено и быстро, словно боясь передумать, откромсал чуть ли не треть бандитского бедра. На нервах резал, явно отсекая больше, чем требовалось, но это и не удивительно. Чтоб хладнокровно делать такую работу, нужно быть полным отморозком, вообще удивительно, что этот парень на такое решился.

И – что самое главное – довел до конца. Понялся на ноги, держа в окровавленных руках кусок подрагивающего мяса, и, глянув на меня, спросил:

– Что теперь?

– Я ж говорил – мясом рану забивай, да поплотнее, – сказал я. Хотел подобрать палку и всунуть в рот раненой девушке, но глянул на нее – и не стал. Она тоже уже была без сознания от острой кровопотери. Это и к лучшему. Не будет орать от нереальной боли на всю Зону.

Потому что лечение «пластырем» – это очень больно.

Нок склонился над рваной раной и принялся делать то, что я велел. По-моему, он за все время так ни разу и не моргнул, взгляд у него словно остановился. Понятное дело, глубочайший шок. И как пацан от него отойдет – большой вопрос. Некоторые трястись начинают и рыдать в три ручья, словно красны девицы, и это не самый худший вариант. Другие самоубийством пытаются покончить либо завалить того, кто их подтолкнул к столь сложному жизненному переживанию, – меня в данном случае. Ну, что делать. Если Нок на меня кинется с ножом, придется его валить. В постшоковом состоянии силы у людей удесятеряются, а мне рисковать своей жизнью ради незнакомой «отмычки» совершенно неинтересно. Мне друзей спасать надо.

Пока Нок делал свою кровавую работу, я извлек из аптечки «пластырь» и принялся осторожно его разворачивать. Этот арт с виду похож на свернутый светло-синий бинт. И если поспешить, дернув слишком сильно, можно остаться без кистей рук – сила, заключенная в «пластыре», ударит через разрыв и снесет нафиг все на своем пути в радиусе примерно двадцати сантиметров.

Но у меня получилось.

Теперь «пластырь» был похож на шмат слабо шевелящегося синего мяса, омерзительно липнущего к рукам. Развернутый артефакт нельзя долго держать в руках – потому что он начнет искать. Тонкие, почти невидимые нити вылезут из него и начнут шарить в поисках хоть малейшей ранки. Не найдут – полезут под ногти, оторвут их, проникнут глубже, начав отрывать мясо от костей…

Если не поторопиться, эффект от «пластыря» будет кошмарный, с живой плотью он не церемонится. В результате на земле остается лежать совершенно чистый скелет на багрово-красном плаще из собственной разорванной плоти. Интересно даже, какому маньяку впервые пришла в голову идея забить рану уже мертвым, но все еще горячим человеческим мясом и прилепить сверху эту синюю отрыжку Зоны? Может, просто от отчаяния свихнулся смертельно раненный человек. Но, думается мне, скорее всего, какие-то ушлепки решили поиздеваться над раненым, посмотреть, как он будет мучиться… Очень надеюсь, что тот человек излечился и перебил уродов. Хотя, конечно, надо признать, что исцеление «пластырем» наступает не всегда. И даже если наступает, порой случаются осложнения…

Нок почти закончил. Сейчас он, закусив губу до крови, обреза́л лишнее мясо, торчащее из раны на ноге девушки. Хотя, возможно, с небритого подбородка парня капала не его кровь. Сейчас он весь был в ней, как неопытный мясник на бойне.

А «пластырь» между тем уже щекотал мне подушечки пальцев…

– Руки! – прорычал я. И когда Нок убрал их, так и не отрезав приличный лишний шмат, я с силой прилепил артефакт поверх окровавленной ноги. Лишнее мясо «пластырь» переварит с удовольствием, а после срастется с тем, что внутри раны, проникнет в него, превратит в живую плоть – и сам растворится в ней без остатка. Если, конечно, его все устроит. И лучше не думать о том, что будет, коли ему что-то не понравится.

– Бинт!

Нок вынул из аптечки белую упаковку с красным крестом, протянул мне.

– Распечатай! – проревел я. – И бинтуй! Быстро!!!

А оно надо было – быстро. Потому что еще минута, а может, меньше, и мои руки, с силой вжимающие «пластырь» в ногу девушки, прилипнут к ней намертво, станут с нею одним целым, прорастут кровеносными сосудами. И если резануть ножом, отделяя одного человека от другого, кровища фонтаном хлынет из обоих, а следом от места разреза и выше плоть начнет чернеть и разлагаться на глазах. В общем, опасное это дело – лечить «пластырем». И мерзкое. Потому и не берут его сталкеры, даже если найдут. А взявшего – убивают. Чисто чтоб другим неповадно было.

Однако Нок не сплоховал. Рванул зубами упаковку и принялся бинтовать ногу девушки. А я – медленно отрывать руки от липкого артефакта, которого мои ногти больше не интересовали. Сейчас он краснел на глазах, наливался кровью, словно брюшко гигантского комара, – и медленно, но неотвратимо врастал в бедро Сокола.

Все это напоминало кадры фантастического фильма ужасов, который лучше не смотреть на сытый желудок, чтобы ненароком не блевануть. К счастью, Нок быстро прибинтовал артефакт к ноге девушки и умело зафиксировал повязку. Я же поднялся на ноги, подошел к обезглавленному телу Тайпана и, сняв с его пояса армейскую флягу, принялся мыть липкие руки.

В воздухе запахло спиртом. Молодец Тайпан, упокой тебя Зона. Спирт после такого намного лучше воды оттирает с кожи чужую кровь и омерзительную, вонючую субстанцию, по запаху и консистенции очень похожую на дерьмо заживо сгнившей безглазой собаки.

Подошел Нок, подставил окровавленные руки. Я плеснул ему немного спирта в ладони, сложенные «лодочкой». И когда парень начерно смыл с них багровую жижу, я протянул ему флягу:

– Два глотка, не больше.

– Я не пью…

– Придется.

Нок наткнулся глазами на мой взгляд – и больше не стал артачиться. Взял у меня флягу, глотнул как следует и аж присел.

Понимаю. С непривычки спирт лупит по пищеводу и желудку, будто в них раскаленный лом протолкнули. А потом немного погодя – в мозги, высвобождая из них то, что могло там осесть и начать гнить, отравляя бойца изнутри.

Я забрал флягу и повесил ее к себе на ремень. И вторую с пояса Тайпана отстегнул, в которой оказалась вода. Эту я тоже себе забрал, пригодится.

А Нока прорвало. Затрясло неслабо так. Парень опустился на корточки, обхватил голову руками. Это нормально. Это нервное выходит, освобожденное спиртом. Не случайно в войну нашим бойцам его выдавали как довольствие. Не пьянства ради, а чтоб с ума не сойти от увиденного и сделанного своими руками.