Степан Кирнос - День гнева

Но больше всего выниманию привлекают девять статуй, расставленных у стен по четыре монумента, и ещё одна в самом конце венчает исторический парад величественных фигур, веющих силой и славой из кошмарного прошлого. Каждая из них выполнена из золота, серебра и меди. Каждая статуя являет собой образ героя, который на заре Империи служил Канцлеру верно и беззаветно и каждый из них достоин того, чтобы быть отлитым из драгоценных металлов.

В этом место всегда многолюдно — граждане Рейха стремятся познать историю страны и узнать, кто стоял у её истоков и какую каждый из великих героев цену заплатил, чтобы Империя родилась на свет. Здесь много кого, обычные рабочие и служащие бюрократии, военные и гражданские. Все привыкли, что музей это место единения всех в одной на всех истории и поэтому два человека позволяют себе остаться незаметными. Перед ними статуя из серебра, передающая из истории точные образа могущественного человека — длинные волосы, сильное выразительное лицо, а на тело героя спадают тяжёлой тканью волны серебра.

Изумрудные глаза одного из стоящих буквально вгрызлись в цилиндрический пьедестал, на котором стоит монумент героя. Чёрный камзол мужчины еле касается белоснежного пола, а сапоги при каждом шаге спешат отчеканить звонкий удар. Глаза, как сиятельные как изумруды, в которых бушует ледяная вьюга, внимательно смотрят на статую.

— Ты знал его? — звучит вопрос, лишённый всякого эмоционального окраса.

Рядом стоит пожилой мужчина в чёрном балахоне, под которым обычная тёмная рубаха и брюки. Чтобы не привлекать внимание статусом и положением старик оставил кремовые одежды, расшитые золотом. Он чуть сгорбился под тяжестью прожитых лет, но всё ещё старается же держать спину прямо.

— Нет, — отвечает пожилой мужчина с седыми до плеч волосами. — Мало кто знал раба Божьего Аурона… из нас.

— Я не про крестоносца, — рука мужчины устремляется к табличке, ткнув указательным пальцем в текст. — Там указывается Маритон из Варси. Пишется, что он «Помощник государственного святого Аурона Лефорта, убийца Аурэляна Победившего Смерть, железная воля правосудия».

— Ах, его, — тяжко выдохнул старик. — Это был человек мужественный и волевой. Благословлённый Господом на подвиги. Маритон из Варси прошёл сквозь отречение и предательство. Он потерял самое дорогое и примкнул к нам ради мимолётной мести. Будто ты и сам о нём не знаешь.

— Я слышал о нём, как о человеке, который помог на северном фронте, но никогда его лично не видел.

Наступил момент молчания. На пьедестале лежит корона, выплавленная из стали и начищенная до ослепительного блеска. В ней двадцать драгоценных каменей и каждый из них символизирует завоёванную в старой разрозненной Италии страну. И сильнее, больше всех сияет тёмно-синий сапфир, который символизирует Информократию. Такова Корона Италии, выплавленная по приказу Императора и оставленная у монумента Аурона, как символ бесценности и величия его подвига и жертвы.

— Зачем мы сюда пришли, Данте? — неожиданно вопросил священник. — Во имя какой богоугодной цели ты меня сюда привёл?

Второй человек молчит, сохраняя ледяную выдержку и зимнее спокойствие, не спешит с ответом. Он внимательно изучает текста на табличке и повествование о героях, что помогали Аурону Лефорту в битвах.

— Зачем? — снова спрашивает старик.

— Флорентин, — зазвучало холодное обращение. — Ты Верховный Отец, глава Империал Экклесиас, и должен понимать, что начинается новая игра. Мы не так давно смогли выиграть себе время, и должны распорядиться им мудро, чтобы во всеоружии вступить в новый бой за власть.

— Господь милосердный, вы хотите сказать…

— Да, это ещё не конец, — хладно прервал Данте. — Сначала я разберусь с вершителем безумия, а затем перейду к более крупным врагам на мировой арене. Но сначала мне нужны ушедшие во мрак истории технологии, далёкие и забытые.

— К чему вы клоните? — взгляд Флорентина блеснул удивлением и одновременно ужасом перед планами человека, который рядом с ним стоит.

— Где-то у Флоренции, рядом с городом, есть хранилище, где собраны все знания о технологиях страны, которая там раньше существовала, — без всякой эмоции тихо поясняет Данте. — Без технологий Информократии мне не приблизиться к императорскому трону и тем более не совладать с другими проблемами, уже мирового масштаба.

— И вы хотите для этих целей найти его, — с печалью и тяжестью в голосе говорит священник. — Ради Бога и всех святых, ради живущих в мире и во имя сохранения покоя, я вас прошу забыть о той дьявольщине. И дайте человеку спокойно скрыться в безвестности. Он это заслужил.

Данте хотел бы ухмыльнуться, или выразить негодование, но холод на душе стянул его губы в сухом безразличии и лишил голос чувственной выразительности.

— Нет, Флорентин, я пойду по следу Маритона, найду его хоть на краю мира и спрошу об этом хранилище, — сурово проговорил Валерон и, окинув взглядом Верховного отца, увидел в его взгляде негодование и решил его разбить. — Я тебя понимаю, ты не рад, что мы выдёргиваем твоего старого друга из темноты, в которую он забрался, но есть два варианта — или он нам поможет, или мир сгинет в хаосе и разладе, который несёт новый Император. Всё довольно просто — жизнь или смерть.

— Если обманываешь меня, не лги хотя бы Господу нашему, — возмутился Флорентин. — Я не знаю твоих мотивов, сын мой, но не…

— Мне нет дела до власти, — хладно парировал Данте. — Но есть дело до Маритона, который спрятался в самом тёмном углу, есть дела до моей родины, которая на грани безумия. — Данте скоротечно посмотрел на памятник и чуть поднял руку, указав на изумительное творение. — Скажи, Флорентин, разве они зря пожертвовали собой? Разве они желали того, чтобы страной правил безумец? — мужчина покачал головой. — Они вместе с ангелами будут рыдать, если мы позволим этому свершиться и дадим их завоеваниям пойти прахом.

На пару секунд оба замолчали, но вот Данте задаёт один-единственный вопрос:

— Ты со мной?

— Да, — долго не думая, ответил Флорентин, ощущая истинность слов Данте. — Я помогу тебе найти Маритона из Варси.

Програманнство — особый вид гражданства, порождающий не только взаимные права и обязанности между человеком и государством, но и определяющий положение человека в обществе. Иначе говоря это закрепление жителя страны в определённой касте, определённой интеллектуальными возможностями человека. И уровень прав и свобод в такой системе взаимосвязи не изменяют, они накрепко вкраплены в тот или иной вид програманнства.

Стекло-плитка — специальный фантастический материал, по крепости схожий с камнем, но по виду напоминающий стекло, удобный и своими физическими характеристиками и что легко пропускает свет.