Василиса Павлова - Песня Птицелова [litres]

– Он стал чудовищем и убийцей, – не согласилась Юлька. – Ты не знаешь, скольких людей он отправил на тот свет. И твоих товарищей сталкеров в том числе.

Сашку как холодной водой окатило. Не поверить словам Юльки у него не было оснований, но и верить совсем не хотелось. Прикрытие – да, но чтобы Пашка стал палачом на самом деле…

– Рассказывай подробнее! – потребовал он. – Я должен знать.

– Он появился здесь через несколько недель после смерти отца. Мы тогда как раз изменили график работ братьев и сестер, снизили нагрузку, разнообразили питание, я тебе рассказывала. В общем, смертность пошла на убыль. Даже Камень был доволен, сказал, что благодаря мне исправляются основные ошибки, общество развивается, как и задумывалось изначально, идет к новой жизни. Нарек меня сестрой-настоятельницей. И тут вдруг в Зоне появился новый живой и с момента прихода стал устанавливать свои порядки. Камень ему почему-то во всем потворствовал. После прохождения очищения его объявили палачом с особыми полномочиями, и первым своим распоряжением он запретил мне заботиться об «изношенных». Если раньше они сразу поступали в лазарет при медпункте и у меня была возможность их выхаживать, то теперь их помещали к палачу, в палату при складе, куда у меня нет доступа. Ослабленных теперь стало меньше на порядок, один-два в месяц, но они были. И умирали, наверное, в страшных муках…

Юлька утерла выкатившиеся слезинки.

– Мне сообщали только о факте смерти брата или сестры, когда их уже отправляли на ледник. А однажды произошло совсем странное – ослабленного монаха, того самого, которого отправили к палачу, нашли растерзанным уже за болотной полосой. Лаборант предположил, что он самораскодировался от болевого шока, поэтому смог уйти, но попал в лапы какого-то зверя. Палач тогда страшно ругался и подозревал, что сбежать брату помогли. Камень разрешил ему провести дознание, и нас всех поочередно вызывали на допросы. Твой друг угрожал, требовал исповеди, заставлял сознаться в саботаже. Мне было страшно. И я его с тех пор ненавижу… больше Камня.

Сашка, притянул ее к себе, провел рукой по рыжим волосам, поцеловал.

– Все в порядке. Я разберусь. Понимаешь, не тот Пашка человек, чтобы вот так начать зверствовать. Должны быть причины. И еще, думаю, этому всему есть объяснение. Бояться не нужно, я с тобой. Да, а что ты про сталкеров говорила?

Снова тяжело вздохнув, она продолжила рассказывать:

– Надеюсь, ты сможешь и этому тоже найти объяснение. Я могу только передать, как это выглядело со стороны. Не знаю, понял ты или нет, но пленников охраняют живые. Были случаи, поручали оглушенным, но ничем хорошим это не заканчивалось – братья не способны контролировать состояние пойманных и правильно реагировать на ситуацию. Поэтому жрец и палач берут все на себя, наблюдают за бойцами в яме, озвучивают условия сделки. То, что в прошлый раз охранниками стали я и Лед, случилось впервые. Просто в тот момент жрец был занят, а захватили тогда две пары, тебя с напарником и еще двоих – помнишь, они еще пытались сбежать? За теми двумя как раз и присматривал палач.

– Слушай, – перебил ее Сашка, – а тебе не показалось странным, что Комов и Грушин успели перед поединком сговориться, продумать побег и совсем не выглядели изможденными? Я же их видел тогда, на площади. Не пришло тебе в голову, что кто-то им пытался помочь?

Юлька задумалась, кивнула.

– Возможно, ты и прав. Но как ты тогда объяснишь, что до этого у жреца один из пленников выходил победителем, а у палача погибали оба? Меньше месяца назад охрана притащила двух сталкеров, так они еле-еле ночь прожили. Утром палач объявил, что была схватка, но никто не выжил. Такое, конечно, было бы возможным, если бы не одно «но»: у обоих бойцов были сломаны шейные позвонки. Как будто сначала одному, а потом другому свернули голову. Не думаешь же ты, что это были взаимные травмы?

Сашке было нечем крыть, здесь явно вылезали нестыковки, прояснить которые мог только Пашка.

– Кто еще обратил на это внимание? – серьезно спросил он.

– Никто, – ответила Юлька. – Я случайно заметила, но никому не сказала. Зачем? Все равно ничего не докажешь.

– И слава богу, что не сказала, – успокоился Сашка. – Разберемся, Юля. Теперь вместе разберемся. А про Пашку ты пока вообще перестань думать, ни хорошо, ни плохо. Поговорю с ним, тогда и будем делать выводы. Расскажи-ка мне лучше вот что – ты говоришь, что у жреца всегда бывает победитель, один из пары сталкеров. Что с ними потом происходит? Где они сейчас?

– Так они братьями становятся, оглушенными. Жрец дарует им новую жизнь, не отягощенную предательством, а вместе с памятью стирает и воспоминания об убийстве. И плюс к этому обеспечивает ему посмертную славу в прежней жизни, незапятнанную репутацию.

– Это как? – не понял Сашка.

– Ты, наверное, в курсе, что через некоторое время после исчезновения ваших разведчиков в лесу находят обгоревшие трупы с жетонами. Ваше руководство, вероятно, думает, что с ними проводят какой-то дикий первобытный ритуал. Нет, это как раз операция прикрытия. Труп умершего брата берут с ледника, сжигают, чтобы было невозможно провести опознание, вешают на него жетон перебежчика и подбрасывают в лес. Таким образом боец признается погибшим, а на самом деле он просто становится адептом секты Красного Камня, братом-монахом. Живыми таких не оставляют, да они и сами не хотят – выбирают компромиссный вариант, чтобы жить и не мучиться совестью за совершенный проступок. Таких тут много. Для жреца это лучшие помощники из оглушенных. Их после очищения назначают в охрану, где важна хорошая физическая подготовка, выносливость.

– Да чтоб они сдохли, предатели! – не удержался Сашка, сам не понимая, что вызывает у него большее омерзение – сами переметнувшиеся бойцы или хищники-манипуляторы, Камень и жрец, придумавшие этот чудовищный способ отбора и выживания. – А ты их еще и лечишь, заботишься, переживаешь. Не заслуживают они милосердия!

– Может, и не заслуживают, – согласилась Юлька. – Только, став братьями, они и так расплачиваются, несут вечное наказание.

– Они становятся оружием в руках врага, – резко сказал Сашка. Юлька вздрогнула от этих слов, как от удара.

– Я, Лед – мы тоже враги? – в отчаянии прошептала она.

– Ну какие враги, дурочка! – разом смягчив тон, ответил Сашка и еще крепче обнял ее. – Вы сами пострадавшие. А у меня сейчас так вообще нет никого ближе и дороже вас. Да как можно тебя обвинять или упрекать? Ты никого не предавала, наоборот, ломала всю эту сучью систему. И меня сколько раз спасала, и других. Вот вернемся домой…

Тут он замолчал. Загадывать, что будет, когда они вернутся домой, было рано. Слишком много еще предстояло сделать для того, чтобы это возвращение состоялось. Помечтать они еще успеют.