Василиса Павлова - Песня Птицелова [litres]

Объяснение с Павлом состоялось на следующий день. Утро, к счастью, началось без происшествий. После пробуждения Сашка первым делом проверил дверь, а затем сразу увидел флакон с заветным «глотком жизни» на столе. Отдохнувший организм ничем не напоминал о вчерашних потрясениях, настроение было бодрым. Не успел он умыться, как увидел прибежавшего в каморку Льда. Кот привычно забрался на топчан, но всем своим видом показывал готовность к сопровождению подопечного туда, куда тому заблагорассудится. Сашка пошел на завтрак. Охранников на улице не было: то ли их приставляли временно, то ли теперь они хорошо маскировались. Второй вариант в принципе устраивал – даже если за ним будут присматривать издалека, лишь бы соглядатаям не были слышны разговоры.

В трапезной он высматривал Павла, но, как и прежде, его там не нашел. Возможно, у него свой стол в другое время, а может, еду ему доставляют персонально, пока это было неясно. Кстати, и жрец, и ученые тоже дистанцировались от коллектива, в трапезной во время общего завтрака и ужина не появлялись. Вдруг живые вообще питаются отдельно от всех, а Сашка просто застрял в переходной фазе, не подтвердив свой статус? Или это из-за того, что у каждого живого была своя сфера деятельности, свое занятие, и поэтому им полагались привилегии? Тем более что на работы их не посылали, а наоборот, направляли к ним. Сашка задумался, а кто он среди здешних живых? Птицелов? Очень важное занятие, просто необходимое в секте!

На распределении жрец посмотрел на Александра хмуро и произнес непривычную фразу: «На расследование, в распоряжение палача. Во имя Камня!» Это означало, что высочайшее разрешение подтверждено и можно начинать действовать.

К Павлу Сашку проводил Лед – довел до здания склада, обогнул его справа, остановился у неприметной двери. Затем, почуяв хозяина помещения, напрягся, выгнул спину и угрожающе зашипел. А когда Павел вышел встретить гостя, вильнул хвостом и умчался прочь. Да, палач здесь явно не был всеобщим любимцем.

Поговорить решили на улице, причем на открытой местности, страхуясь от прослушки. Это была оправданная мера – кто знает, на какую хитрость может пойти жрец. Первым делом Сашка решил выяснить, чем же друг тут занимается и насколько правдивы услышанные вчера страшные истории про палача.

Пашка тяжело вздохнул, совсем как вчера Юлька.

– Даже не знаю, с чего начать. Лучше ты мне скажи – поверил, что я изморенных монахов душу по ночам? Или что мечтаю кому-нибудь из здешних живых смертельный укольчик засадить?

Вместо ответа Сашка мотнул головой из стороны в сторону.

– То-то и оно. Ну ты ладно, ты меня давно знаешь. А остальные шарахаются. Ладно бы только жрец – ученые, как мыши, по углам прячутся, Юлька твоя в струну вытягивается, глазами режет, котяра вон ее шипит. Хотя ладно, значит, хорошо маскируюсь. Только поговорить, кроме Камня, не с кем, не с болванами же этими несчастными.

Ладно, с самого начала. Попал я сюда с проводником-вербовщиком. Ребята мои его на рынке засекли, ходил бомжей выспрашивал, не хотят ли они к новой жизни приобщиться. Если помнишь, я про свою команду рассказывал. Ну команда – одно название, три человека, да все семейные, с детьми. Решил сюда, в Табловскую Зону, то есть в секту, идти один, никого с собой не тащить и следов не оставлять, поэтому ни тебе, ни Ирке ничего сообщать не стал – был уверен, что сам справлюсь.

Друзья помогли заряд «хитина» достать, ну и так, по мелочи, запас обезболивающих, витаминов на всякий случай, патроны к пистолету. Как я сюда оружие протащил – отдельная песня, не суть важно. Тряхнул я этого проныру с рынка, он и раскололся, что платят ему за то, что бомжей в туннель доставляет, а что с ними дальше происходит, ему неведомо, да он этого и знать не хочет, чтобы спать спокойно. Короче, заставил я его взять меня с собой, так и попал в секту вместе с другими страдальцами.

Первый разговор с Камнем никогда не забуду, крутил, вертел он меня, как на сковородке, всю подноготную выворачивал. Но я заранее себе придумал железную легенду, вызубрил ее так, что сам поверил. По этой легенде я профессиональный убийца, спецназовец со съехавшей крышей, которому в обычном мире не место. Вроде как просветления ищу, новой жизни, а в рай грехи не пускают. Камень поверил, проникся. Как оказалось, моя «биография» попала прямо в цвет, в секте как раз была вакансия на место палача. Так меня и приняли в штат вместо усопшего Юлькиного родителя.

Как разобрался немного в здешнем устройстве, понял – нужен помощник. Камней-то два оказалось, глаз и сердце – да ты уже, наверное, в курсе. Если подрывать, то оба, одновременно, и чтобы отреагировать не успел – иначе бесполезно все, шарахнет в ответку, маму позвать не успеешь! А он может. Видал, как у него жрец инструкции получает? А болевой прием к тебе эта сволочь еще не применяла? Я про жреца-батюшку. Он ведь, гаденыш, сначала приказы отдает, а потом, если видит, что исполняют медленно, он в голове спазм вызывает, болью стимулирует. Я однажды случайно под волну попал, так потом чуть не пришиб садюгу. Главное, Камень вроде на словах за справедливость, а не вмешивается. И самое поганое, что все способности у жреца не свои, а заемные, от владыки силу получает, сам-то пешка.

Сашка вспомнил слова Камня о новой жизни, потом сеанс очищения, когда жрец и его шарахнул болевым ударом, и потом уже вчерашний разговор.

– Камень не будет вмешиваться в дела живых, он мне сам вчера сказал. Разбирайтесь, мол, сами.

– Вчера сказал? Ты тоже у него был? Ну ты даешь! И когда только все успеваешь?

Рассмеялись и тут же осеклись – вдруг кто заметит. Не хотелось так, с первого дня, демонстрировать дружбу. Да и смех тут, в Зоне – сам по себе аномалия, кому смеяться-то, над чем?

– Дорасскажу, пока время есть. Ну так вот. Юля твоя – душевный, конечно, человек, с каждым оглушенным как с дитем малым возится, особенно когда кто ослабнет. Ухаживает, поддерживает. Только они все равно этого не ценят, что им, болванам.

И вот пришла мне мысль, как весточку своим подать, в ближнюю часть, и самому при этом не подставиться. Запретил ослабленных держать в медпункте, как замечу – сразу к себе забираю. Ты не думай, у меня тут хорошая комната, койки как у всех, питание приносят. А еще я им свое обезболивающее колол, которое в Зону протащил, витаминами кормил, пытался на ноги поднять. Только бесполезно оказалось, умирали быстро. Здесь если форму потерял, восстановить трудно, особенно оглушенным. Они же не понимают ничего, надрываются. Пару раз тяжеленную телегу поднял, спину сорвал и не заметил, бревном по голове получил – моргнул и дальше работать. И боли-то не чувствуют, пока на самый край жизни не ступят. Вот тогда их корежить начинает так, что не приведи господь. Юлька их словами утешала, а я хотя бы предсмертные муки лекарством снимал, так что зря она на меня обижается.