Валерий Строкин - Коррида со смертью [СИ]

Джон улыбнулся:

— Буду, спасибо. — Он посмотрел на вентиляционный вход, под уклоном поднимающийся вверх. — Он спроектирован здесь не зря. По нему может пролезть и человек и УКУ. Когда я буду готов, сигналом к атаке послужит красная ракета. У меня есть одна с ревуном. Услышите. — Он протолкнул вперед боевой ранец, подтянулся и скрылся в трубе.

— Нас осталось двое, — вздохнул Фрэнк.

— Трое. Старик, нас смотрит вся страна, даже планета, мы ведь гладиаторы, а не мальчики у телевизоров, — Ян злорадно улыбнулся, представляя лица друзей.

— Да, мы лихие парни. Мы выберемся из любого пекла, — Фрэнк посмотрел на потолок, под которым висела небольшая камера. Подумал о Джинне и подмигнул:

— Все о-кей, детка! Я люблю тебя!

— Только не передавай приветы дальним родственникам, — хмыкнул Ян — это плохой тон.

Снаружи застучал пулемет…

Джон лез вперед, пыхтел, толкая тяжелый ранец без понятия, куда заведет его труба. Проектировщики полигонов могли вывести её куда угодно, точно так же, как и ту, проклятую лестницу, по которой они попали в подвальную комнату. По правилам, гладиаторы до игры не должны были знать на каком полигоне состоится представление, какой характер и вид оно будет иметь. Данные о полигонах для гладиаторских боев фирмы хранили в строгом секрете. После игры, полигоны перестраивали. Никогда не было ничего похожего. И не могло быть. Зрителям не нравятся искореженные корпусы и вывернутые на изнанку схемы УКУ, им нравится смотреть на агонизирующую красную плоть. Лозунг всех времен и народов: ХЛЕБА и ЗРЕЛИЩ! продолжает оставаться самым актуальным.

Места в трубе хватало, Джон был прав, по нему без труда мог проползти и Универсальный Киборг Убийца. Осторожно, стараясь не шуметь, он толкал ранец, иногда останавливался, вытирал кистью со лба и глаз соленые капли, в трубе было жарко.

Джон в пятый раз участвовал в подобных соревнованиях, которые фирма называла — представлениями. Пока ему везло… У него появились поклонники и поклонницы, телезрители начали его узнавать и приветствовать на улицах и в магазинах, просить автографы. Болельщики, играя на тотализаторе, ставили на его имя. Некоторые узнавали домашний адрес, в основном особы слабого пола, присылали письма, соблазнительные фото, реже — лифчики и трусики, предлагали встретиться и объясниться…

В банке появился приличный счет, намекавший, что может уже не надо искушать судьбу и заняться каким-нибудь безопасным ремеслом. Несколько бизнесменов предлагали ему работы: телохранителя, звездного старателя, наемного убийцы, детского воспитателя совладельца небольшой школы гладиаторов. Предложения бизнесменов его не интересовали. Новый вид спорта захватывал и привязывал не хуже наркотика. Кровавый и жестокий, но все равно спорт. Ощущение опасности стало привычным и приятным. Хотелось испытывать ещё и еще раз, и…

Все понимали, любой гладиатор знал, что везение не может быть бесконечным, рано или поздно оторвут если не голову то руку или ногу, но все считали, что везение и кураж не должны закончиться на этой игре… Джон считал любую игру первой и никогда ничего не забывал.

Контракт с фирмой закончился, новый не подписывал, но принимал приглашения участвовать в одноразовых представлениях. Такие приглашения получали не каждый, разве что Красавчик, Угрюмый и Терминатор.

Пять лет назад, Джон Смит служил офицером в звездном отряде НАСА. Однажды, на фуршете по поводу освоения Марса и уничтожения аборигенов, он выпил лишнего и высказал все, что думает о своих руководителях, и одном продажном конгрессмене, который протащил в космос частный бизнес и проект по освоению Марса корпорациями. Его пытались остановить и урезонить, но он нечаянно свернул челюсть одному из членов сенаторской комиссии, а своему боевому генералу предложил немедленно заняться уринотерапией и не избегать проктолога. После этого скандала, на котором присутствовали и вездесущие репортеры, ему предложили подать в отставку и уйти из отряда. Так оборвалась звездная карьера офицер-пилота Джона Смита.

Денег катастрофически не хватало, их никогда и никому не хватает. Семьей он не обзавелся, положения не приобрел — одиночки никому не нужны, особенно те, за которыми тянется слава скандалистов и неудачников. На глаза попала реклама одной из гладиаторских школ, приглашающая настоящих мужчин стать мачо-гладиаторами. Джону понадобился месяц, чтобы попасть в Нью-Джерси и подписать контракт.

Три месяца из него выжимали соки и силы, тянули жилы и трепали нервы, но Джон к этому был приучен и не раз удивлял своих инструкторов, в основном бывших гладиаторов. Все же его научили неплохо рубиться на мечах и ятаганах, мгновенно выхватывать, как лихой рейнджер исторического Дикого Запада, оружие и стрелять, не думая и почти не целясь — своя шкура дороже блестящего сплава УКУ. Физическая и психологическая подготовка в НАСА пригодилась, уже в школе он стал одним из лидеров, Джону пророчили славное будущее. Не забывал он и про самообразование, отдавая много времени изучению старого вооружения и техники, пожалуй, он единственный кто мог запустить камнем из пращи.

Смит, чертыхаясь и кляня свою судьбу и характер, обещая себе, что это будет последнее представление, полз по вентиляционному туннелю.

— У меня все есть… У меня ничего нет… Проклятье! Деньги? Их хватит на всю оставшуюся жизнь, если она останется. — Он хмыкнул, — каждый раз так себе говорю и что? По жребию досталось два желторотых новичка. Что может быть хуже? Горячие, как чилийские перцы. Вот мне чего не хватает? Риска? Впрыснуть адреналинчик в кровь, как бывало раньше, в открытом космосе… Мне не хватит денег и на катер, возить туристов от земли к Луне и обратно. Про Марс и говорить нечего. Я знаю что хочу — вернуться в космос, но физически, а не после того, как душа отделится от тела. — Смит улыбнулся.

— Эх, Джон, а сердечко то: жим-жим? Жим-жим. Приятно, черт побери, лезть в пекло только для того, чтобы понять, что нет ничего лучше и дороже жизни. Я идиот… Возможно…

Он вспомнил свое первое представление: это был танкодром. В танке был он и Ураган. С напарником, что и говорить — повезло. Против них — другой, разумный танк. В отличие от человека танк УКУ не знает жалости. Ураган считал это единственным упущением программистов фирмы.

— Значит они уже не среднестатистические люди, помни об этом, — медленно цедил сквозь зубы, о привычках не спорят, Ураган.

Танк нырнул в ров. Выпрыгнул.

— Стреляй! — крикнул Смит, впиваясь лицом в перископ и перекрестье прицела.

— Уже. Никогда не думай, что они похожи на людей и мыслят так же как мы. Понял?

— Понял. Не думаю.