Даниэль Дессан - Город Бессмертных. Трилогия [litres]

— Достойно хозяйство ведешь, — одобрительно заметил Тангор, оглядывая дом.

Сложенный из толстых бревен, тот выглядел небогатым, но очень добротным и надежным. В таком пристанище без опаски можно пережидать любой каприз погоды: яростную майскую грозу или зимнюю студеную вьюгу, которыми так славился здешний край… Неподалеку угадывалась река, точнее — речушка, один из многочисленных притоков Огнекаменной. Если она и была обозначена на каких-нибудь картах, то лишь весьма приблизительным образом. Из-за землетрясений, совершенно не редких в горах, ручьи и реки меняли русло, проявлялись вновь и исчезали в расселинах, иные пересыхали, лишаясь подпитки или даже поворачивали вспять. Со стороны речушки доносилось мерное поскрипывание: верно, хозяйственный крестьянин поставил там колесо под мельницу.

— Добро пожаловать, — Балик распахнул крепкую дубовую дверь и посторонился, пропуская путников. Кони остались пастись на лужайке перед домом. — Вот уж впрямь не думал, что буду сегодня гостей привечать. По этой тропинке, бывало, за год ни едина душа не пройдет, а то нате вам, сразу столько пожаловало!

— Мы тоже не ожидали встретить здесь кого-то, — невесело проговорил Эннареон, оглядывая комнату.

— На карте не указано ни одного приюта на много лиг вокруг, — добавила Альрин, малость схитрив: карт этих мест у них, понятно, не было и быть не могло.

— Да нешто мой домишко можно на карту нанесть? — залился добродушным смехом крестьянин, разжигая огонь в очаге. — Чернил поди не напасешься, всех рисовать-то…

— Вот как? И многих еще мы встретим, идя на юг по тропе? — поинтересовался эльф, нахмурившись еще больше.

Крестьянин отрицательно потряс головой:

— В той стороне не селятся, недобрые там места. К югу до самого Делора, почитай, никого и нет. А вот поверни на восход — и будет вам сперва Хенниг с женой, это бортники, я у них завсегда уток на мед вымениваю. Затем чуть спуститься по склону — и попадете к старому Гавви. Хотя к нему аккурат лучше не соваться, он все норовит сперва стрелу пустить, а потом разговор разговаривать. А опосля Гавви, ежели еще лиг двадцать протопать, будет целая деревня, Вокхаром зовется. Большая — страсть! Там даже кузнец имеется, и корчма…

На столе с невероятной скоростью появлялись нехитрые, но аппетитно выглядящие и сытные блюда: всевозможные овощи, жареное мясо, румяные буханки хлеба и даже вино в кувшине, на стенках которого мелкими капельками собралась вода.

— Все сам, сударь, — отвечал мужик на немой вопрос Эллагира. — Сам сеял, сам собирал, сам пек. Слышали поди, колесо на речке скрипит? То — моя мельница.

— Доброе вино, — выдохнул Тангор, осушив полкружки одним глотком.

Хозяин расплылся в улыбке, довольный от похвалы.

— Да, в прошлый год-то солнышко для винограда аккурат в самый раз светило!

Спутники приналегли на еду, отдав должное кулинарным способностям Балика. Лишь Эннареон сидел, мрачнее тучи, и не притронулся ни к одному кушанью.

— Что с тобой? — с тревогой спросила Лисси, заглядывая эльфу в глаза. — Почему ты не ешь?

— И то верно, сударь! — подхватил мужик. — Аль вы к совсем благородной снеди привыкли?

Тангор, вспомнив переход через Тоддмерскую равнину, когда, бывало дело, он на пару с эльфом уплетал подмоченные дождевой водой и слегка заплесневевшие сухари, явственно фыркнул. На лице Эннареона, однако, не промелькнуло и подобия улыбки. “В конце концов, какая разница, — подумал он, — сейчас или чуть позже.”

— Увы, я не смею обедать в твоем доме. Мы передвигаемся скрытно, стараясь, чтобы ни одна живая душа не узнала. Знай мы, что встретим здесь человека, обошли бы долину широким кругом. Но… мы здесь, а ты нас видел, — мрачно закончил эльф.

— Да что вы, судари! — всплеснул руками крестьянин. — С кем новостями-то делиться? До Хеннига-то, почитай, цельный день идти! А и были б соседи рядом — сроду не приучен языком молоть без дела!

— Ты не понимаешь, — перебил его Эннареон. — Мы должны быть полностью уверены, что ты никому ничего не расскажешь.

Каждое слово прозвучало медленно и значимо.

За столом воцарилось тягостное молчание. Есть уже никому не хотелось, как ни дразнились ароматами приготовленные кушанья. Балик медленно встал и слегка попятился:

— Я… я… судари милостивые, да что ж это такое делается?! Что же вы это такое удумали? Да я никому…

— Прости, если можешь. — Эннареон тоже вышел из-за стола. — У нас нет выбора.

Балик хотел убежать, но страх парализовал его волю, и все, что он мог — это пятиться потихоньку от эльфа, с ужасом глядя на спутников, принесших ему беду.

— Прошу Вас, милостивый государь, — взмолился он снова. — Пощадите!

— Я не могу, — тихо ответил Эннареон, медленным движением вынимая клинок.

Меч холодно блеснул, легко выскальзывая из ножен, и это придало крестьянину сил. Слабо вскрикнув, он бросился вон из дома. Эльф с друзьями рванул за ним, через огород.

Увидев торчащие в земле вилы, Балик рывком выдернул их и обернулся:

— Я… я буду защищаться! — Он вскинул руку с вилами, метя Эннареону в голову.

Но эльф коротко взмахнул мечом, и у крестьянина остался лишь обрубок древка. Железный наконечник с глухим стуком упал оземь.

Балик понял, что настал его последний миг, и рухнул на колени, заливаясь слезами:

— Прошу… сударь… не убивайте… молю Вас!..

Эннареон занес меч для удара, но вдруг прервал замах. Взгляд его зацепился за пучок травы, который бедолага Балик примял коленом.

— Есть другой выход! — радостно проговорил эльф, неуловимым движением вкладывая клинок в ножны.

Крестьянин, уже успевший проститься с жизнью, посмотрел на него снизу вверх невидящими глазами.

— Правда? Какой? — спросила Альрин.

— Взгляни, — Эннареон указан на траву, росшую под ногами. — Это же яснолист! — и, увидев непонимание на лицах друзей, добавил:

— Из него можно приготовить отвар, выпив который, человек засыпает. Причем надолго: на месяц, а то и на два!

— И что с того? — нахмурился Эллагир.

— Балик уснет, — довольно заключил эльф. — А мы за месяц уйдем далеко отсюда.

— А с голоду он не помрет во сне? — уточняюще осведомился Тангор.

— Конечно нет! — Эннареон даже рассмеялся от облегчения: мысль об убийстве ни в чем не повинного создания претила ему. — Во сне время замедляется. Он проснется зверски голодным, понятное дело, но живым и здоровым.

— Вы… вы сделаете это ваше снадобье для меня, милостивый государь? — дрожащим голосом спросил Балик. Осознание действительности мало-помалу вернулось к нему, и в глазах вновь замерцал огонек надежды. — Вы позволите мне… жить?

На приготовление отвара ушло от силы полчаса. Все это время спутники обменивались короткими, ничего не значащими фразами. Разговор не клеился: сказывалось недавнее напряжение. Балик вовсе сидел молча, изредка вздыхая и внимательно следя за каждым действием эльфа.