Сергей Вишневский - Такая война

Рум осторожно сунул руку к поясу и достал нож.

— И плевать ты хотел на империю, на живых, на солдат и кланы. Тебе нужна лишь власть. Темный ублюдок, — прошипел сквозь зубы он.

Воин наклонился вперед. В руке блеснуло лезвие стилета. Одна рука схватила Мака за ворот рубахи, а вторую он отвел немного назад. Миг, и лезвие…

— Что ты делаешь? — послышался голос Жака.

Рум замер, не закончив движение.

— Что? — не сразу сообразил, что ответить воин.

— Что ты собрался сделать? — спросил Жак, доставая из ножен клинок.

— Ты чего это удумал? — набычился Рум. — Ты это брось! Слышишь?

— Что ты сейчас собирался сделать? Отвечай! — выкрикнул Жак. — И не двигайся, не то распластаю, моргнуть не успеешь!

— Я, — обернулся к лежащему без сознания темному Рум. — Да я ворот хотел ему подрезать! Дышит он трудно, вот я и…

— У него воротник свободный, — произнес Жак. — Там ни пуговиц, ни вязок никогда не было…

— А ты чего о нем так печешься? — с прищуром перебил его Рум. — Ты видел, что он сделал? Ты сам же детей кормишь!

— Что? — нахмурился Жак, пытаясь понять, о чем говорит взбешенный воин.

— А ничего! Головой своей подумай и вокруг посмотри! Он же всех в трупы ходячие превращает! Он же плевать хотел на империю! Ему на всех плевать! Он…

— Убери нож, — видя обезумевшие глаза, произнес Жак и повторил более настойчиво: — Нож убери!

— Ты! Ты ничего не видишь? Он не за империю воюет! — рыкнул Рум. — Он гниль, которая остатки империи поглотит! Ты…

— Эй! — крикнул Билл, наблюдая издалека перепалку. — Вы чего там устроили?

— Все нормально, — махнул рукой Рум и убрал нож за пояс, после чего взглянул на Жака. — Правда ведь?

И, не боясь, прошел мимо парня, который так и не смог возразить старшему товарищу.

— Вашу мать! — рыкнул командующий, оглядываясь вокруг. — В круг! В круг, ублюдки!

Бой был в самом разгаре. Как только войско выстроилось в плотный строй для создания мощной магической защиты, сзади из тумана на полной скорости выскочили големы плоти, а за ними тысячи мертвых воинов, одетых в разномастную броню.

— В круг, ублюдки, или все тут поляжем! — продолжал наводить порядок в строю командующий. Рядом раздавались крики десятников, и спустя несколько секунд над полем боя пронесся звук горна.

После того как мертвецов заметили, то тут же развернули ближайшие к ним линии и изобразили строй щитов и копий. Однако, големы плоти справились со своей задачей на отлично.

Они огромными коваными стальными полосами дубинами просто проломили строй и, оказавшись в глубине, тут же начали махать орудиями со всей силы. Разлетающиеся трупы соратников, напирающие мертвецы и давящая аура страха от призраков за барьером были довольно серьезным поводом бросить все и попытаться скрыться. В строю опытных вояк, никогда не сражавшимися с нежитью, началась паника.

— В круг, ублюдок! — взревел командующий, с размаху зарядив кулаком в лицо воина, бросившего оружие и пытавшегося банально убежать. — Хочешь жить? Тогда держи круг, выродок!

Воины начали собираться вокруг командира, стараясь держать строй и плотно составляя щиты. Постепенно они начали атаковать, выдавая серии ударов по нерасторопным мертвецам. Зачастую это не приносило результата и мертвецы продолжали долбиться в щиты, но иногда им удавалось попасть в голову или перебить хребет. Только после таких ударов мертвецы обычно падали.

Круги сплотившихся воинов заметили големы. Огромные туши, подчиняясь командам Гурта, собрались по трое и начали крушить подобные сборища противника, элементарно разбивая их огромными дубинами.

Надо отдать должное саторским военным. Понимая, что против туши в три метра высотой не совладать простым строем, они бросались на них и облепили, словно муравьи. Нанося удары своим короткими мечами, они в порыве отчаяния пытались хоть как-то их остановить.

Да, зачастую все это заканчивалось плачевно для саторцев и големы просто раскидывали их, словно надоедливых пиявок. Но несколько големов, особенно тех, что не имели достаточной защиты, им все же удалось завалить и обездвижить, перебив им спинной мозг.

Бой затих до того, как туман рассеялся. Армия нежити замерла, едва отправив последнего саторца на встречу с предками.

Среди застывшей нежити, переступая через трупы, шла закованная в броню Мать. К ней с другого конца лагеря саторцев спешил Гурт.

— Слушай, — начал седой воин, подойдя к гулю. — Я собираюсь отправиться к Маку. Надо узнать, как он, и что делать дальше.

Седой воин споткнулся об отрубленную голову и чертыхнулся.

— Я знаю, что делать, — пробасила Мать. — Надо сортировать трупы!

Дагод встал на колени перед древней реликвией, двуручным мечом основателя клана — паладином Ортусом. Он прислонился лбом к перекрестию гарды и рукояти.

— …дай сил не сломаться ни духом, ни словом, ни поступком потомкам твоим, — шептал он молитву, сжимая латными перчатками широкую мощную гарду. — Дай сил если не победить, то заставить врагов пожалеть о своей победе…

— Рассвет, — послышался за спиной голос мага.

— Я так давно молил тебя о силах, — встав, громко произнес закованный в броню воин. — Я молил тебя о победе, праотец…

Воин ухватился обеими руками за рукоять и с силой выдернул огромный двуручник из удерживающих пазов.

— Я больше ничего у тебя не попрошу, — вытянув меч вперед на прямой руке, произнес он и повернул его к себе полоской стороной.

Витиеватая чеканка лозы на клинке вдруг немного преобразилась. Она, словно живая, состыковалась с вязью лозы на стене, за крепежами для оружия первого паладина ордена. Вместе они составили буквы, которые с широко открытыми глазами, вслух прочитал Дагод:

— Будь проклята война… — он усмехнулся и прочитал еще раз: — Будь проклята война…

На лице сначала появилась улыбка, затем она превратилась в оскал.

— Будь ты проклята, война, — сквозь сжатые зубы произнес глава клана. Глаза наполнились влагой, а луженая глотка опытного воина выдала рев: — БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА, ВОЙНА! Я ПРОКЛИНАЮ ТЕБЯ!

Лезвие засветилось ярким белым светом, как блистало когда-то в руках первого паладина клана. Свет стал настолько ярким, что начал ослеплять.

— Глава! — крикнул маг, попытавшись привлечь его внимание.

— Собирай всех! Всех, кто может держать оружие! — рявкнул он, повернувшись к магу. — Мы идем в атаку!

— Но их же…

— Заткнись и делай, что говорю! — прорычал воин. Глаза его застелила яркая золотая пелена, а по щекам катились слезы, словно из расплавленного серебра. — Или мы победим, или они до конца своих дней будут жалеть о нашем поражении!

Мак, едва волоча ноги, подошел к Гурту и кивнул в сторону Матери.

— Много потерь?