Алексей Евтушенко - Все небеса Земли [litres]

«Ничего странного, – думал по данному поводу Мигель. – Если уж само появление Иисуса Христа на Земле привлекло к Нему Самому и Его учению лишь горстку сторонников-учеников, то что говорить о каких-то там подсознательных воспоминаниях далёких предков? Да ещё и не слишком чётких? Да ещё и добытых с помощью могущественных ИИ в условиях, когда большинство населения Земли предпочитает виртуальное бессмертие настоящему? Потому что виртуальное можно получить здесь и сейчас, а что касается настоящего, то кто знает, есть ли оно? Но даже если есть, его нужно заслужить. Верой, покаянием, добрыми делами, любовью к Богу и ближнему и всё такое. А это слишком хлопотно и трудоёмко. Мы и так хорошие.

Но вернёмся к нашим баранам.

Кроме ВПВ, существует ВСА – вирт свободных ассоциаций. Это когда виртуалист не выбирает конкретный вирт-мир сам, а доверяет выбор ИИ. Точнее, даже не ему, а собственным прихотливым ассоциациям, которые ИИ «видит» и делает соответствующие выводы. В общем, некий свободный алгоритм, который иначе можно назвать старым добрым и миллион раз опробованным «методом тыка». Который метод я, помнится, и выбрал. Ну что ж, посмотрим, что мне это даст».

Мигель поправил лямки рюкзака, глянул на солнце, которое хоть и явно перешло полуденную черту, клонясь к западу, но продолжало немилосердно жарить, и ускорил шаг – до прохладной тени под деревьями оставалось не более полукилометра.

Человеческие голоса он услышал сразу, как только шагнул под сень деревьев. Это был характерный шум весёлого многолюдного застолья, который невозможно спутать ни с чем иным, если хотя бы раз в таковом участвовал. Но торопиться на шум Мигель не стал, а остановился и огляделся.

Место было интересное.

Справа на пригорке косо торчало из земли безголовое каменное изваяние. Мигель подошёл ближе. Это было изъеденное временем почти до полной неразличимости скульптурное изображение женщины. Вот длинные руки, сложенные под животом. Две ноги, вросшие в землю по колени. Обвисшие, утратившие форму груди. Собственно, если бы не удачная светотень, можно и не понять, что это скульптура. Торчит себе косо продолговатый высокий, изъеденный временем камень из травы, и пусть себе торчит. Мало ли. Палеолит?

– Одиннадцатый век примерно. Типичная половецкая каменная баба.

Мигель обернулся.

В дверном проёме круглой в плане глиняной хижины под конусообразной, покрытой толстыми стеблями какой-то сухой травы крышей, откинув полог, сшитый из разноцветных кусков ткани, стоял молодой красивый парень. Загорелый и мускулистый (но не как спортсмен, а скорее как человек, привыкший к физическому труду на свежем воздухе), он был одет в короткие шорты и сандалии на босу ногу. На голове – густая кудрявая и растрёпанная шевелюра каштановых волос. Веко правого глаза приспущено, отчего кажется, что глаза чуть косят. Но они не косят – смотрят прямо на Мигеля, карие, весёлые и живые.

– Неужели я думал вслух? – удивился Мигель. – Странно, не замечал раньше за собой.

– Не вы первый, – улыбка у парня быстрая, открытая и дружелюбная. – Здесь многие делают неожиданные открытия относительно себя. Но не пугайтесь, вслух вы не думали. А если бы и думали, то не стоит сразу сомневаться в своей нормальности. Многие люди думают вслух и при этом совершенно не нуждаются в немедленной госпитализации. Просто я умею читать мысли.

Парень весело засмеялся.

Мигель прищурился.

– Нетрудно догадаться, о чём думает человек, стоя впервые перед этой каменной бабой, – сказал он пренебрежительно. – Хоть вслух, хоть про себя.

– Ты так считаешь? – парень перешёл на «ты».

– Ага. Ты ведь явно местный и сразу понял, что я здесь впервые. Поскольку раньше меня здесь не видел, – Мигель импровизировал на ходу.

– Неплохо. Но я могу сказать конкретно, о чём ты думал. Ты думал, что это палеолит. Поздний, разумеется.

– Потому что все думают, что это палеолит, – не сдавался Мигель. – Поздний. Уж больно древним выглядит изваяние.

– Девяносто процентов из всех вообще не знают слова «палеолит».

– Семьдесят, – сказал Мигель.

– Девяносто не знают значения этого слова.

– Сойдёмся на восьмидесяти, – усмехнулся парень.

– Договорились. Но по мне сразу видно, что к этим восьмидесяти я не отношусь, – усмехнулся в ответ Мигель.

– Молодец, – парень шагнул навстречу и протянул руку. – Меня зовут Виталий. Первый раз в Танаисе?

– Мигель, – сказал Мигель.

Рука у Виталия была твёрдая, сухая и крепкая.

– Мигель? – переспросил Виталий. – Это настоящее имя?

– Конечно. У меня мама – испанка.

– Здорово! – восхитился Виталий. – Из тех самых, детей республиканцев? Но пасаран! – он вскинул правый кулак на уровень плеча.

«Каких ещё республиканцев, – подумал Мигель, – о чём он? И кто это они, которые не пройдут?» От необходимости ответа его избавил молодой женский голос, донёсшийся из-за разноцветного полога:

– Виталик, кто там? Идите сюда, тут прохладнее.

– Пошли, – кивнул парень, приглашающе махнул рукой и откинул полог.

Мигель вошёл и огляделся. Примитивная лежанка из глины, покрытая одеялом. Перед ней – такой же примитивный очаг. Ни мебели, ни полок, ни окон. Чистые серые глинобитные стены, сужающиеся кверху. На самом верху, в крыше, – круглая дыра, сквозь которую в хижину проникает воздух и свет. На лежанке, скрестив ноги, сидела девушка и с интересом смотрела на Мигеля.

Была она одета в такие же короткие шорты и лифчик-купальник. На длинных загорелых ногах сандалии с высокой шнуровкой, в руке горящая сигарета. Пшеничного цвета волосы, изящно и соблазнительно вырезанная верхняя губа, синие, насколько Мигель смог разглядеть во внезапной полутьме, глаза. Среди колонистов попадались любители табака, но очень редко. Один на тысячу взрослого населения, не больше. Дед Мигеля по отцу Василий Игнатьевич Сухов был как раз таким любителем, так что Мигель не особо удивился.

Через пять минут, перезнакомившись (подругу Виталия звали Лена), они уже сидели все втроём на глиняном ложе, укрытом одеялом, пили сухое вино из рюкзака Мигеля и закусывали его хлебом с колбасой оттуда же.

Стаканов не было, поэтому пили из горлышка. Вино оказалось вполне сносным, как и бутерброды с колбасой.

– Странная хижина, – сказал Мигель, в очередной раз оглядывая обстановку. – Примитивное жильё… Реконструкция? – догадался он.

– Разумеется, – улыбнулся своей быстрой улыбкой Виталик.

– В таких жили скифы? – спросила Лена заученным голосом.

– В них жили меоты, – так же заученно ответил Виталик.

– А кто они были такие?

– Не знаю.

Оба засмеялись, и Мигель подумал, что они не впервые повторяют этот короткий диалог. Какие-то свои игры.