Константин Кривчиков - Контракт на смерть

Нет, не буду о том свете. Шансов нет, но надежда умирает последней. Вот закончится вся катавасия, разберут завалы, тогда видно будет. А сейчас лучше просто вздремнуть. Кто знает, какой выдастся ночь?»

Он стянул со спины карабин и опустил его на пол за спинкой кресла – там оружие сквозь матовое стекло никто не разглядит. Беретту положил рядом с собой между кресел – под левую руку. Он был левшой, а стрелял одинаково хорошо с обеих рук. Подумав, снял пиджак, набитый гранатами и магазинами, и аккуратно повесил на боковой крючок за сиденьем. В машине было очень душно, а тут еще и кевларовый бронежилет. Сколько можно париться, словно в сауне?

Отметил: а ведь на улице его никто не остановил, невзирая на штурмовой карабин за спиной. Сплошное Чикаго тридцатых годов и прочий Дикий Запад. А если бы остановила полиция?

Да и хрен с ним! Уж лучше попасть в полицию, чем безропотно позволить подстрелить себя торовцам или другим отморозкам из концерна. Если моя полиция меня не бережет, то спасение утопающих дело рук самих утопающих.

Перед тем как задремать, машинально посмотрел по сторонам. И отметил, что парковочная площадка около ТЦ значительно опустела. Этого, в общем-то, и следовало ожидать. Если в городе паника, то только идиот в это время будет заниматься шопингом. Нормальные люди бегут, куда могут. Как в старом фильме: «А ты зачем бежал?» – «Все побежали – и я побежал».

До дома они добрались в начале седьмого – время Зина узнала по автомобильным часам. Да и у Матвея на руке были часы. Зина, правда, брать их побрезговала. А Тиму хоть бы хны – снял с запястья трупа перед тем как вытащить его из машины и засунул в свой карман. Дракула, он и есть Дракула. Все-таки имелись некоторые основания его так называть.

Зина не хотела признаваться себе в том, что продолжает побаиваться угрюмого спутника. А как не побаиваться, если он людям головы сворачивает, как хилым куропаткам? Вот сейчас сидит на заднем сиденье, и кто его знает, о чем думает?

Она была расстроена и сильно нервничала. Расстроена не только из-за гибели Матвея, расправу с которым девушка считала неоправданной. Сразу после гибели коллеги Зина решила позвонить матери, воспользовавшись смартфоном покойного. Однако Антонина Петровна не взяла трубку – ни домашнего телефона, ни мобильного. Это, конечно, напрягло.

«Может, наглоталась успокоительного и крепко заснула? – подумала Зина. – Она ведь, наверное, запереживала из-за меня, когда я домой не вернулась. И на связь столько времени не выходила. Ладно, приедем – разберемся».

Для того чтобы нервничать, тоже имелись две причины. Первая, естественно, заключалась в Тиме, который дышал в затылок и думал непонятно о чем. Его поведение Зину иногда шокировало, а иногда пугало.

Вторая причина крылась в обстановке на дороге. Там творился настоящий ад. По крайне мере, Зина ни с чем подобным никогда не сталкивалась. Возможно, в каких-нибудь отмороженных Гватемале или Гваделупе (она плохо знала географию и всегда путала эти две страны) так и ездят, но чтобы в России?

Светофоры, надо заметить, еще работали, хотя кое-где и с перебоями. Однако многие водители – как, впрочем, и многие пешеходы – их игнорировали. Все куда-то торопились, не обращая внимания друг на друга, часто нарушая правила и совершенно забыв о хороших манерах. Столкновения следовали одно за другим, не говоря уже о мелочах, вроде легких ударов в бок или подрезов. На глазах у Зины на перекрестке столкнулись сразу четыре автомобиля, при этом один из них оказался самосвалом. Он был загружен мебелью и домашним скарбом.

«Нашли время на другую квартиру переезжать, – подумала Зина, нагло огибая место аварии по тротуару. – Да еще на самосвале. Совсем народ охренел». Она пока не понимала до конца, что происходит в городе, считая бардак на дорогах следствием исключительно аварии на заводе.

В итоге, когда подъехали к дому, Зина была взмылена, как загнанная лошадь.

– Мы приехали, – сухо сказала она, останавливая «тойоту» на свободном месте невдалеке от своего подъезда. – Станция Березай, приехали, вылезай.

– Какая еще Березай? – с недоумением спросил Тим.

– Шутка такая. Доехали, говорю, до дома. Хотя… Может, ты пока в машине посидишь? А я быстренько поднимусь в квартиру и с матерью переговорю. А?

– Думаешь, я ее напугаю?

– Ну… типа того.

Зине вдруг стало неудобно. Обозлившись на Тима, она как-то упустила из виду, что тот сегодня спас ее от смерти. И, наверное, не один раз. А она повела себя, как неблагодарная скотина.

Ее взгляд уперся в повязку на шее исполина. Сквозь бинты проступало кровавое пятно, хотя и подсохшее.

– Как у тебя рана? Сильно болит?

– Совсем не болит, – равнодушно отозвался Тим. – Ты права по поводу матери. Она и на самом деле может сильно испугаться. Только я не могу отпустить тебя одну.

– Почему?

– А ты дозвонилась до нее?

– Нет.

– Позвони снова.

Зина пожала плечами, но взяла в руку сотовый Матвея. В словах Тима был смысл, хотя Зина не очень понимала, зачем надо сейчас связываться с матерью? Через пять минут она будет у дверей, позвонит, если что, в квартиру и… Хм, а если мать не откроет? Ключей-то нет, эти уроды отобрали.

Она поочередно вызвала оба номера – домашний и мобильный – и мать снова не взяла трубку.

– Вот видишь? – сказал Тим. – Пожалуй, я схожу с тобой. Просто постою в коридоре. Если мать тебе откроет, я даже не буду заходить в квартиру.

– А если не откроет?

– Пошли, нечего гадать. Может, у нее аккумулятор сел.

– А домашний телефон?

– Не знаю. Но он же тоже может отключиться, да?

– Ну да.

Зина положила руку на противогаз, лежащий на переднем сиденье, но в последний момент передумала его брать. Вместо этого спросила:

– А ты чего противогаз не надеваешь?

– Он мне больше не нужен, – сказал Тим. – Только мешает. Да и прошло уже больше часа, вакцина должна подействовать.

– А если не подействовала?

– Значит, не подействовала. Слушай, этот профессор мог вообще нам соврать. Может, это и не вакцина вовсе, а средство от поноса. Не предавай этому столько значения. Все равно скоро все умрем.

– Это ты опять о ядерной войне? Не грузи меня, ладно, своими предсказаниями?

– Ты сама себя грузишь. Жизнь проще, чем она тебе представляется. А смерть еще проще.

– Да ты прямо этот… – Зина начала по-новой заводиться. – Этот, экзистенциалист.

– Я не знаю, что это такое. Давай, натягивай противогаз и двинули.

Зина представила, как мать открывает дверь, а она стоит в коридоре в противогазе и окровавленной блузке, а за спиной маячит экзистенциальная физиономия Дракулы, разукрашенная шрамами, и…

– Не буду я ничего натягивать, – сказала сердито. – Он только мешает.