Артем Каменистый - Зовите меня форс-мажор [litres]

Наконец-то. Значит, Трэш не умрет. Прямо сейчас не умрет.

Но все может быстро измениться. Он по-прежнему беспомощен и валяется на открытом месте, возле машины, которую видно издали. Надо срочно затаскивать себя на створку ворот и сваливать отсюда подальше.

А вот тут новая проблема.

Иконки Пса и Второго стали мутными, в них ничего больше не различалось. И картинка не увеличивалась.

Еще хуже то, что подключиться к подчиненным не получалось. Как Трэш ни старался, отклика не получал.

Застрял. По полной застрял. Паралич не то что не проходит, он усиливается. Только что чуть не убил Трэша, оставив без кислорода. Нервные ткани, может, и восстановятся, но процесс пойдет только после полного распада в организме терена.

А дело это не такое уж и быстрое.

Что предпримут солдаты, когда покончат с зараженными? Что-что… У них может найтись множество дел, и одно из них – проверить, что же так грохотало за рекой перед появлением мертвяков. Звук необычный и громкий, должны были услышать и заинтересоваться. А если и нет, все равно им назад уезжать через мост, а с него теперь открывается чудесный вид на тушу беспомощного элитника.

И что остается? Ведь Трэш действительно беспомощен. Он даже маскировку усилить не в состоянии, шарик умения почти не реагирует на его действия.

Шарик? Вообще-то шариков два. Этот факт до сих пор как-то проскальзывал мимо сознания.

Откуда второй взялся? Такое впечатление, что маскировался, как это умеет делать Трэш, всегда оставаясь на виду.

Да только что толку, он ведь ничего с ним поделать не может. Никакого эффекта.

Ни сил, ни возможностей, ничего не работает.

Остается только одно – следить за легкими, сознательно управляя вдохами и выдохами.

И надеяться, что сердце выдержит, справится с дозой отравы, не остановится.

Легкими и сердцем одновременно Трэш управлять не сможет.

Какой чудесный последний день первого месяца новой жизни выдался!

Как бы он не оказался последним днем не только месяца. Или началом новой жизни, где придется мечтать о смерти.

Все к этому идет.

Трэш, полностью погрузившись в себя, потерял счет времени. В таком состоянии невозможно понять, минута прошла или десять. Пытался считать управляемые вдохи, но быстро сбился со счета. Видимо, голова, страдая от нехватки кислорода, работала так же плохо, как и все остальное. Мысли замирали и терялись. Трэш быстро забывал пришедшую в голову мысль и хватался за другую, новую.

А затем в какой-то момент мозг тоже замер. Вроде себя ощущаешь, легкими управляешь, но сознание не работает. В голове вакуум, абсолютная пустота. Качаешь воздух на автопилоте, по привычке. Ты уже не живое существо, ты примитивный механизм.

В этом состоянии попытки следить за временем обречены на провал. Да и какой смысл цепляться за секунды? Все равно ведь связи с окружающим миром нет, можешь контролировать только некоторые функции организма и видеть положение частей тела относительно друг друга. Если солдаты уже сейчас аккуратно грузят тушу на тягач, Трэш это не определит.

Иногда, на очень короткие промежутки времени, в мозгу вспыхивали жалкие искры активности. В такие моменты у Трэша получалось разглядеть потемневшие иконки членов стаи. Картинки они теперь не транслировали вообще, но зато одним лишь своим существованием давали надежду, что еще не все кончено.

Второй и Пес живы. Вряд ли они бросили вожака, значит, солдаты до Трэша еще не добрались.

Вот вспыхнула новая искра. Зашевелились мысли. Нехотя, медленно и со скрипом, будто детали древней паровой машины, век не видевшей смазки.

Так, что у нас тут? Какие новости? Сердце бьется. Хорошо бьется, уверенно. Ноги-руки на месте, легкие сдуваются и раздуваются.

Погодите-ка. Очень уж бодро дыхание работает. А что, если…

Трэш с некоторым мысленным усилием оставил мускулатуру в покое. Настолько привык давить на нее и ослаблять, что контролировал дыхание уже несознательно. Грех жаловаться, ведь это и спасло жизнь, но сейчас надо дать организму чуть самостоятельности.

Эксперимент прошел успешно – легкие продолжали работать без непрерывного давления энергии, которую Трэш стянул к ним со всего организма.

Прекрасно, можно расслабиться хотя бы в этом вопросе.

Если Трэшу стало лучше, почему он не видит картинки членов стаи? Иконки все такие же мутные, почти полностью черные.

Мысленно потряс головой, попытался отстраниться, расслабиться и вновь напрячься. Так сказать, перезагрузить биологический компьютер.

Есть! Получилось, иконки загорелись. Пошли картинки. Слишком яркие, с буйными красками. Но это нормально, такое Трэш не раз замечал в моменты пробуждений. Обычно яркость приходит в норму за десяток-другой секунд, а то и быстрее.

Если он настолько заметно пошел на поправку, может, и в остальном прогресс наметился?

Трэш попытался выйти из сумеречного состояния в обычное. Говоря проще, сменить бессознательное состояние на сознательное.

Или не проще. Как вообще можно описать то, что с ним происходит?

А никак. Никто не знает, что там, внутри элитников творится.

Трэш сам из них, но тоже ничего не понял. Он просто использует функции, которые изучает наобум, слепо экспериментируя.

Вот и сейчас не понял, как, но у него это получилось с превеликой легкостью. Тело снова ощущается, нахлынули волны информации. Он снова слышит, снова воспринимает запахи. А вот видеть своими глазами не получается – веки не желают подниматься.

Мириться с этим не хотелось, потому Трэш потратил с минуту на все новые и новые попытки. Нет, бесполезно, зрение вернуть не получилось.

Бросив это занятие, подключился к Третьему Псу. И очень сильно удивился тому, что рассмотрел его глазами.

Это другое место, совершенно не похожее на то, что ожидал увидеть. Реки, на берегу которой должно лежать беспомощное тело, поблизости нет. Грунтовая дорога, стены из деревьев по обе стороны, в одно из которых грузовик врезался с такой дурью, что едва не вывернул его с корнями. Ствол сильно наклонился, но устоял.

Что случилось? Почему машина оказалась вдалеке от реки? И кто затащил тело Трэша на створку для ворот? Люди это сделать не могли, ведь в таком случае им бы для начала пришлось убить парочку подчиненных. А они оба живы и относительно здоровы, новых ранений на их шкурах не видать. Топчутся возле кабины, уставившись на разбитый передок.

Второй, проведя когтем по металлу, крайне недовольным голосом прогудел:

– Ты бесполезный. Ты сделал с машиной плохое. Теперь машина не едет. Как мы будем спасать Первого? Мы не сможем быстро его тащить. И у нас нет сил. Может, мне тебя съесть? Хорошее дело. Это сделает меня сильнее. Все равно быстро тащить Первого не смогу, зато стану сытым.