Марк Моррис - Бухта мертвых

Когда они подбежали к машине, Энди нащупал в кармане ключ, вынул его вспотевшей рукой и нажал на кнопку. Он и Давн рывком открыли дверь и запрыгнули в машину. Энди сунул ключ-карту в прорезь и нажал кнопку. Мотор завелся. Вокруг он видел только мертвые лица, пустые и вялые, но оживленные каким-то неотступным идиотским голодом. Когда они выехали на дорогу, он думал только о том, что, как только они вызовут поддержку, он позвонит Гвен. Она и ее коллеги из Торчвуда должны знать, что происходит.

Тристан Томас положил в свою кружку ложку Хорликса, добавил немного молока и энергично размешал. Он посмотрел на плиту, где в маленькой кастрюльке грелось молоко для горячего шоколада Сары. Его жена страстно ненавидела Хорликс. Она говорила, что у него запах «отрыжки дьявола». Она всегда заставляла Триса чистить зубы сразу после того, как он выпьет его. Фактически она утверждала, что если встанет перед выбором, поцеловать ли собаку в зад или мужа в рот после Хорликса, она, конечно же, выберет собаку.

Они посмотрели фильм с Томом Крузом и Сара уже оттащила свое брюхо наверх, в спальню. Трису все еще трудно было осознать, что через несколько дней у них в семье будет прибавление, крохотное человеческое существо, с которым отныне они свяжут остаток жизни…

Трис задумался над тем, сколько ночей они провели в этом доме, как «пара». Сколько их было до того, как они официально стали «семьей»? До того, как он официально станет «папой»?

Иногда эта мысль пугала его. Иногда он лежал в кровати, глядя на потолок, рядом с Сарой, которая все время шевелилась, и чувствовал себя, что все это слишком для него. Ему казалось, он слишком молод, чтобы стать отцом, сам еще почти ребенок. Как он справится с этим? Что будет делать? Его переполняло ощущение бегущей вперед жизни и того, что дверь, ведущая в его юность и свободу, скоро захлопнется навсегда.

Но утром, при дневном свете, он смотрел на свою красивую беременную жену, женщину, которую он любил, внутри которой рос их ребенок, и он ощущал прилив радости, возбужденно предвкушая чудо.

Чайник и молоко закипели одновременно. Трис налил дымящиеся молоко в любимую кружку Сары и добавил две чайные ложки растворимого шоколадного порошка. Он размешивал его, когда услышал, как жена зовет его по имени. Нет, не зовет — кричит. Всего один слог, но Трис услышал в нем настойчивость с оттенком паники.

Он бросил ложку в раковину и выбежал из кухни еще до того, как она звякнула, ударившись об дно. У них был небольшой дом — две комнаты вверху, две — внизу, и узкий коридор. Он взбежал вверх по ступеням и, запыхавшись, ворвался в спальню.

— Что случилось?

Сара сидела на краю кровати в ночной рубашке с испуганным выражением лица. Она не была красива по общепринятым нормам — ее нос был чуть великоват, глаза — слишком глубоко посажены, но Трис считал ее обворожительной и необычной и вдвое прекраснее всех этих одинаково скучных красоток с тусклыми волосами и правильными чертами лица.

— У меня отошли воды, — сказала она. — Это началось, Трис.

Он заметил мокрую кровать и лужицу на полу между ее босых ног.

— О, черт!

— Позвони Рианне, — скомандовала Сара, — скажи, что мы едем к ней в больницу. Моя сумка в прихожей. Только помоги мне переодеться и спуститься вниз.

— Конечно, — сказал Трис. Он поднял руки, знаком приказывая ей оставаться на месте. — Вернусь через минуту.

Он побежал вниз, схватил телефон и набрал номер мобильника их акушерки, Рианны Килкенни, считав его с листка, который приклеили на стену две недели назад.

Мысли беспорядочно метались у него в голове. Теперь, когда это началось, он не мог поверить, что наконец-то все случится. Он вспомнил о кружках, оставленных на кухне, одна с горячим шоколадом, другая — со смесью густой пасты Хорликса и молока, и подумал про себя: «Когда я в следующий раз увижу эти кружки, я буду отцом». Это было потрясающе, невероятно. Он начал смеяться. Он все еще смеялся, когда нежный голос Рианны с ирландским акцентом произнес:

— Алло?

Рианна отключила звонок и вздохнула — не то чтобы она была против того, что придется ждать Томасов. Просто позади уже был целый очень длинный рабочий день. Одна из ее «дам» (она предпочитала называть их «дамы», а не «пациенты» — в конце концов, они же не больны) успешно разрешилась от бремени девочкой после двадцатичетырехчасовых родов, и Рианна предвкушала скорое возвращение домой и отдых.

Но это было частью ее работы. Профессиональный риск. Она никогда не знала наверняка, когда милые крошки ее «дам» соизволят появиться на свет. Могло случиться так, что у одной из женщин срок заканчивается в текущем месяце, а у другой — в следующем, но если одна рожает на две недели позже, а другая — на две недели раньше, то у Рианны внезапно оказывается в два раза больше работы, чем она рассчитывала — но радости и чувства удовлетворения тоже в два раза больше.

Звонок Тристана застал ее на выходе из больницы. Теперь она должна была повернуть назад и снова подняться наверх — но решила купить себе в буфете десерт из фруктов и орехов. Она заслужила лакомство.

Повернувшись, она заметила девушку, сидящую, съежившись, на неудобном металлическом сидении в приемном покое. Девушка выглядела, как студентка — лет двадцати, красивое лицо, длинные темные волосы. Девушка нерешительно улыбнулась ей и кивком указала на мобильник, который Рианна все еще держала в руке.

— Все в порядке? — спросила она.

— Что? Ах, да, — ответила Рианна, — я просто жду одну из своих дам. Она должна родить. Я решила подзаправиться шоколадом перед ее приходом.

— Вы акушерка?

— Да, — Рианна кивнула, указывая на ногу девушки. — Похоже, вы побывали в боях.

На девушке были джинсы, одна штанина которых была закатана и открывала окровавленную повязку на икре.

— Я немного выпила. Стукнула ногой по стеклянной двери. Мои приятели считают, что нужно наложить пару швов.

— Понимаю. А где сейчас ваши приятели?

Девушка криво улыбнулась:

— Наверное, где-нибудь в клубе, — она вдруг протянула руку: — Я Нина Роджерс.

— Рианна Килкенни, — сказала Рианна, пожимая руку. — Ну, удачи со швами, я лучше… — она неопределенно махнула рукой в сторону торгового автомата.

— Да, и вам тоже удачи, — сказала Нина. — Пусть все дети, которых вы примите, будут здоровыми.

Рианна улыбнулась и собралась было уходить, но вдруг уловила звуки странной суеты у главных дверей. Она оглянулась и с удивлением увидела разношерстную группу людей — некоторые из них в халатах и тапочках поверх обычного больничного белья — торопящихся зайти вовнутрь. Это были курильщики, постоянная по величине, но все время меняющаяся группа пациентов и посетителей, которые всегда бродили стаей у главного входа, подобно птицам-падальщикам. Теперь же они все вместе направлялись обратно в больницу, по-видимому, так желая вернуться в тепло, что почти валились друг на друга в спешке.