Шимун Врочек - Метро 2035: Питер [cпециальное издание] [litres]

Похоже, оперный праздник достал не одного Ивана.

– Почему бы и нет. – Кастрат улыбнулся.

– В юном месяце апреле, – запел Ланца. – в старом парке тает снег…

Детская песня ширилась и набирала силу. Голос звучал – казалось, что одновременно поют ребенок и женщина. И им отвечает эхо – огромным детским хором.

– Крыла-а-атые качели… летят-летят… ле-етят.

Они шли по туннелю и слышали, как поет Ланца – кастрат с уникальной памятью.

Голос был чистый и прозрачный. Как кристалл.

Далеко отсюда Призрак задирает голову, слыша этот голос.

Серый Призрак переступает с места на место и морщится – насколько он способен проявлять эмоции. Высокочастотная вибрация – нет, ему не нравятся звуки такой высоты. Они вносят искажения в картину мира, мешают видеть. Сеть туннелей – он ощущает ее как кровеносную систему – подергивается перед его глазами. Серый втягивает в себя воздух – люди бы удивились, узнав, сколько воздуха он может вдохнуть за один раз. Хотя с тем же успехом он может и не дышать совсем.

Он идеальная машина для выживания.

Ноздри холодит и щекочет – здесь запахи. Но главное не это. Призрак чувствует мир по-другому. Мир полон радиочастотных излучений. Каждый человек, каждое живое существо – это радиостанция, говорящая на своей частоте.

Запахи.

Светящийся мир, потрескивающий мир.

Он чувствует слабые нотки страха. Помехи. Тот, кого он преследут, наделен чутьем и подозревает, что что-то не так.

Призрак заранее предчувствует важность момента, когда они – он и тот, кого он преследует – встретятся. Это будет как разряд молнии. Синяя вспышка, запах озона.

Это будет лучшая еда на свете.

Трещина бежит по трубе, расщепляет ржавые чешуйки, окольцовывает металл. Вот так всегда. У каждого есть предел прочности. Будь ты даже на сто процентов стальным, и на тебя найдется точка опоры, усилие и правильное приложение силы.

Физику, блин, знать надо.

Иван оторвал взгляд от трубы, повернулся. Подсветил фонарем. Водяник, шедший за ним, заморгал. Фигура профессора казалась оплывшей и одновременно исхудавшей – синие комбинезон и куртка на нем болтались, как на вешалке, на коленях пузырилась ткань. Всклокоченная борода Профа спуталась окончательно, морщины уходили на огромную глубину, кожа стала не просто бледной, а серой, словно крошащийся старый бетон. Мешки под глазами.

– Скоро уже, – сказал Иван, чтобы подбодрить профессора. Водяник равнодушно кивнул. Последний переход дался профессору непросто. Держать диггерский темп нелегко, тут даже подготовленные люди сдают – не то что ученый, годами сидевший, не выходя, со станции. Сколько Иван помнил, Проф всегда был на «Василеостровской». «Когда я пришел туда? Лет шесть назад? Семь?» Иван скривился. А все равно пришлый.

«Если бы не Косолапый, взявший меня в свою команду, я бы на станции не прижился».

А с диггера что взять?

Диггер все равно что наполовину мертвец. В мире живых диггер стоит только одной ногой. А сейчас меня выпихнули в мир мертвых целиком, спасибо Сазону и генералу Мемову.

«Где же я ошибся?» Иван дернул щекой, продолжая шагать в темноту. «Когда я упустил Сазонова?» Луч фонаря выхватывал из темноты выемки тюбингов, ржавые рельсы, изогнутые линии кабелей, с которых свисала бахрома грязи.

«Как не распознал предательство?»

Ошибся, когда думал, что у Сазона завелась подружка на «Гостинке» – а то была не подружка, а…» Кому он там докладывал? Иван покачал головой. Орлову, скорее всего. Этому лысоватому мерзавцу с высоким голосом.

Возможно, с Орлова стоило бы начать.

…Они приближались к «Черной речке», станции, где в прошлый раз Иван с Виолатором встретили цыган. Теперь понятно, про каких «ангелов» говорил цыганский вожак.

Все-таки есть что-то неправильное в них. Кроме увечья. Даже в том, что они простили сына Саддама – чувствуется нечто совсем нечеловеческое. «А что бы я сделал? – подумал Иван. – Я бы на их месте кастрировал сына Саддама как минимум. Потому что месть – это по-мужски. Вернее, даже так – по-человечески».

За профессором топали Уберфюрер, Миша и Мандела. Перед самым «Невским» придется расстаться – негру дорога на «Техноложку». Уберу искать своих скинов, Кузнецова и профессора вообще лучше не вмешивать в эти дела.

В затылок словно влили расплавленный свинец. Иван охнул, споткнулся, выронил фонарь, схватился за голову обеими руками. «Бля, бля, бля».

Точка в затылке пульсировала.

– Иван, что случилось?! – к нему бросились на помощь.

Он оттолкнул Мишу, встал, оперся рукой о стену туннеля, чтобы не упасть. Под пальцами была влажная грязь.

Точка продолжала пульсировать, хотя чуть слабее. Затылок ломило так, что перед глазами двоилось.

Такое один раз уже было.

Иван с усилием выпрямился.

– За нами кто-то идет. Кто-то очень большой… и очень страшный.

Темнота обволакивала,

Мы идем в Большое Ничто.

– Быстрее! – Иван не знал, почему он торопит остальных, но ртутная тяжесть в затылке не отпускала. – Давайте, давайте. Шевелим ногами.

«Рядом кто-то есть. Я знаю».

Иван пригнулся, закрыл глаза на мгновение. Открыл.

– Быстрее!

Они бежали.

«Я чувствую, что он рядом. Он идет за нами. Сейчас… сейчас…»

– На одиннадцать часов! – крикнул Иван. Скинхед повернул автомат… Тишина. Движение. Писк.

Убер насмешливо поднял брови:

– Это и есть твой большой и страшный?

В пятно света неторопливо вышла серая крыса, села и посмотрела на людей с презрением.

Туннель тянулся бесконечно. Вроде бы не такой уж длинный перегон, а поди ж ты…

– Объясню проще. – Профессор покачал головой. Вцепился себе в бороду, дернул. – Хороший пример: крысы. Вроде той, что мы недавно видели.

– Причем тут? – Иван сдвинул каску на затылок и почесал вспотевший лоб. Сейчас была его очередь идти первым. В незнакомом перегоне не расслабляйся. Он вернул каску на место и продолжил шагать, поводя головой по сторонам.

– Ни одна крыса не умирает от старости. Понимаете, Иван? Только представьте – крыса, живущая вечно. Теоретически это вполне возможно. И это впечатляет. Природа заложила в них такой запас живучести, что просто страшно становится.

– Но крысы же не живут вечно? – спросил Убер.

– Нет, конечно.

– Они же все равно умирают?

– Умирают, – согласился Проф. – Но знаете, от чего именно?

Иван прищурился. «Кажется, сейчас мне откроется еще одна тайна мироздания. Оно мне надо, а?» Тем не менее послушно спросил:

– От чего?

– От рака.

Иван хмыкнул.

– Рак?

– Да, именно. Всех крыс рано или поздно убивает рак. Иначе бы они жили вечно. И мир был бы поглощен крысами, расплодившимися аки саранча. Они бы сожрали все. И друг друга. В итоге бы на земле – мертвой, изгрызенной до голого камня – остался бы только огромный злобный крысиный волк, сожравший всех остальных.