Олег Горос - А утром пришел Фо… [litres]

– Да, конечно! – вскричал Трошников. – Ты сам послушай, что ты несешь. Ты ведь херню порешь! Выходит, ты ночью поперся на улицу… Ну, это ладно, вполне возможно. Но ты говоришь, что не было тумана! Он, наверное, специально для тебя пропал, а потом снова возник. Два дня был, а лично для тебя на полчаса пропал. Так? А потом спустились инопланетяне и открыли таинственный портал в свой мир, потому что одна из инопланетянок тебя захотела. Потом тебя схватило это инопланетное чудище, как его там, – гигантская кобра, что ли…

– Антон, перестань!

– Что перестань? Что перестань-то? А по-моему, все обстоит так: туман есть сегодня, был вчера и никуда не девался ночью. Кобры твоей и телки инопланетной не было… Не спорь! Приснилось! А плечо… Ударился по пьяни о дверной косяк!

Как ни обидны были слова друга, но я понимал, что он, скорее всего, прав. Я тщетно вглядывался в пелену тумана, все еще надеялся разглядеть за ней розовый город. Хотя понимал: его там нет и быть не может!

– Зачем же ты тогда пошел со мной? – хмуро спросил я.

– Да потому, что ты твердолобый осел! Пошел, чтобы ты убедился: сказок не бывает! Я ведь знаю, ты бы все равно поперся сюда. И удержи я тебя силой, нашел бы способ удрать тайно. А учитывая твою способность к выживанию, того и гляди, сожрут тебя тут какие-нибудь черные гады…

Антон внезапно замолк. Мы оба насторожились, вспомнив вдруг, где именно находимся. И мне тут же показалось…

– Ты слышал? – воскликнул я.

Трошников вздрогнул:

– Что?

Я приложил палец к губам, прислушиваясь. Тишина.

– Да так, видимо, померещилось.

Однако теперь меня не покидала тревога.

– Что-то и правда не так, – прошептал Трошников, приподнимая автомат. – Слушай, Зверек, пойдем-ка лучше отсюда обратно в дом.

Мы, озираясь, осторожно двинулись в сторону крыльца, благо дверь осталась открытой, и в тумане желтым пятном сиял спасительный прямоугольник входа.

– Вот, опять! – сказал я. – Слышишь?

Теперь мы ясно слышали разносящийся вдали какой-то звук – звонкий, дребезжащий.

– По-моему, это… гитара! – поразился Антон.

Да, звуки действительно напоминали переливы гитары. Кто-то играл, далеко-далеко… На посту?

– Поет, – раздался шепот Трошникова у самого моего уха.

Теперь до нас доносилась песня. Слов было не разобрать, но я и без того знал ее. Эту песню часто пел… Рыбалкин! Это ведь его голос и песня его!

– Не может быть! – прошептал Трошников. Он тоже узнал голос. – Ты веришь в призраков?

– Поверь мне, это точно не призрак. И не Рыбалкин.

Мы уже по горькому опыту знали, чем оканчиваются встречи с двойниками.

– Зверек! Антоха! – раздался крик Рыбалкина, как мне показалось, гораздо ближе, чем до этого звучало пение.

Я почувствовал, как ладонь Антона сдавила мне запястье. Мы, не сговариваясь, попятились к желтому светлому пятну открытой двери.

– Ну, где же вы? Я жду вас! – Голос Рыбалкина прозвучал так близко, что, если б не было тумана, я мог бы увидеть говорившего. При этом в интонации слышалась угроза.

И вдруг неподалеку раздались треск ломаемых веток и тяжелое дыхание, словно кто-то быстро продирается сквозь бурелом. К нам! И мы побежали.

– Что же вы, кореша? – зловеще скрипел шепот, уже не похожий на голос погибшего друга. – Фо-о-о… бли-и-изко-о-о…

Треск стал еще громче – кто-то стремительно рванул за нами следом. Я боялся оглянуться, чтобы не увидеть нашего преследователя. До крыльца оставалось буквально метра три, как вдруг мой сапог предательски увяз в траве, и я рухнул ничком. И в этот момент заметил, что на земле прямо у моего лица что-то белеет. Едва я схватил это, Трошников рванул меня за шиворот, и через мгновение мы очутились на крыльце. Как только за нами захлопнулась дверь, треск и дыхание внезапно стихли, словно никого снаружи и не было. Открывать, чтобы проверить, мы, конечно же, не решились. Я спиной привалился к двери, не глядя повернул ручку замка. И тут заметил, что сжимаю в онемевших пальцах… белый платок! Ее платок!

Спустя минуту мы, переводя дух, сидели на кухне, и я разливал обнаруженный в холодильнике у Петровича самогон – нужно было нервы успокоить после вылазки.

– Не знаю, как ты, Антон, а я этому Петровичу не доверяю, – сказал я, стукнув о стол опорожненной стопкой. – Теперь я уверен, что он рассказал нам далеко не все.

– Согласен, – кивнул Трошников. – Что-то он юлит и недоговаривает. Предлагаю внимательнее осмотреться в доме, пока хозяина нет. Может, найдем чего?

Дом оказался не таким уж большим, каким показался нам вчера. На первом этаже располагались холл, баня с предбанником, гостиная и кухня. На второй этаж вела лестница и оканчивалась небольшим коридорчиком с четырьмя дверьми. Две оказались заперты. За третьей я узнал ту самую комнату, в которой провел ночь.

Теперь, очутившись здесь при включенном свете, я понял, что это детская. Две маленькие кроватки у стен, на полу цветастый ковер с изображением мультяшных героев, над небольшим журнальным столиком полка с детскими книжками. На столике рядом с увядшими в вазе цветами в золотистой рамке стояла небольшая фотография. Я поднял ее, стер со стекла пыль. С фото, улыбаясь, смотрели белокурый мальчик лет восьми и темненькая девочка чуть постарше. В памяти тут же всплыли голоса: «Как думаешь, он настоящий?» – мальчишеский голос. «Не знаю», – девичий, похожий на звон колокольчика. Быть может, это были они? Кто это, дети Петровича? Или бывшего командира части? Или я встретил призраков? От этой мысли по спине пробежал холодок. Я вернул фото на место.

– Судя по смятой кровати, ты тут опочивал, – сказал Трошников, похлопав по спинке крохотной детской кровати.

Кроватка действительно оказалась варварски измятой. Интересно, и как я на ней поместился?

За четвертой дверью второго этажа располагалась, по всей видимости, спальня для взрослых. Как и в детской, все тут покрывал толстый слой пыли. Ощущение складывалось такое, будто на второй этаж до нас никто не поднимался много лет. «Интересно, а где же тогда спит сам Петрович?» – мелькнула мысль.

– Я здесь спал, – заявил Трошников. Это прозвучало не столько как утверждение, сколько как вопрос. И Антон озадаченно добавил: – Я помню, что вышел утром именно из этой комнаты!

Удивляться было чему: громоздившаяся посреди комнаты огромная двуспальная кровать была не просто не тронута. Судя по толстому слою пыли на шелковом покрывале, последний раз на ней спали еще в бытность командира части.

– Как же ты здесь спал? – воскликнул я, но тут же понял. На полу у стены обнаружилось большое вытертое от пыли пространство, а рядом с ним лежал ремень со штык-ножом и подсумком. – Да, видать, не добрался ты до постели-то…

– А я-то его искал, – проворчал Трошников, подняв ремень.