Олег Горос - А утром пришел Фо… [litres]

– Да, вспомнил! – вскричал я. – Это же строки из Тибетской книги мертвых!

– Откуда ты знаешь? – удивился Трошников.

– Читал. В детстве.

– Ну ты, Зверек, и обморок, – усмехнулся Антон. – Я в детстве «Трех мушкетеров» читал…

Дальше в тетради шли выписки из каких-то энциклопедий, статей, книг. Например: «И.Ф. Гербарт считал, что несовместимые идеи могут вступать между собой в конфликт, причем более слабые вытесняются из сознания, но продолжают на него воздействовать, не теряя своих динамических свойств…» Или: «…Мы должны различать личное бессознательное и не- или сверхличное бессознательное. Последнее мы обозначаем так же, как коллективное бессознательное – именно потому, что оно отделено от личного и является абсолютно всеобщим, и потому, что его содержания могут быть найдены повсюду, чего как раз нельзя сказать о личностных содержаниях», – а рядом приписка: Юнг К.Г., «Личное и сверхличное, или Коллективное бессознательное». Все это сопровождалось множеством комментариев на полях, написанных настолько мелко, что невозможно было прочесть.

В других тетрадях описывались какие-то опыты, страницы рассекали многочисленные графики и таблицы с цифрами, а от скопления непонятных терминов буквально закипали мозги.

– Я ни черта не смыслю во всей этой научной белиберде, но, по-моему, Петрович не такой уж мужлан, каким пытается казаться, – заметил Трошников.

– Может, это не Петровича вовсе, – возразил я. – Все это могло остаться от прежнего хозяина и валяется тут уже лет пять.

– Пять лет? Как же! Да ты посмотри на тетради – ни пылинки! Или, думаешь, Петрович тут прибирается на досуге? Бумага не потускнела, тетради как новые, а в последних записях чернила – будто вчера писали. Вот гляди… – Антон взял со стола ручку и почеркал на листке. – Ну? Что я говорил? Один в один!

Чернила действительно были похожи. Может, совпадение? Но мне ведь тоже сразу показалось, будто хозяин, оставивший этот рабочий беспорядок, только-только отлучился. А если Петрович действительно сюда не сторожем приставлен, а как-то замешан во всей этой истории?

– А вот это и правда интересно! – воскликнул Трошников, раскрыв очередную тетрадку. – Зверек, погляди! Похоже, дневник какой-то…

И вдруг замолк.

– Антоха, ты чего? – Я выхватил у него из рук тетрадку и пролистал. Вся она была исписана короткими фразами с указанием времени, даты и кратким комментарием. Все тот же уже знакомый почерк. Я прочел:

«23:10–21.06 – Гриненко. 2-й пост. Встреча с эрвическим образцом. Реакция положительная.

23:15–21.06 – Раганин. 1-й пост. Встреча с эрвическим образцом. Реакция положительная.

23:30–21.06 – Рыбалкин. 3-й пост. Встреча с эрвическим образцом. Реакция положительная. На грани отрицательной. Вмешательство посторонних…»

– Это чё за хрень? – пробормотал я и снова уставился в тетрадку. Дальше шло:

«24:30–21.06 – Провин. Окрестности караульного помещения. Встреча с эрвическим образцом. Реакция отрицательная.

1:10–22.06 – Драпко. 1-й пост. Встреча с эрвическим образцом. Реакция положительная.

1:10–22.06 – Волков. 2-й пост. Встреча с эрвическими образцами. Реакция отрицательная.

1:40–22.06 – Рыбалкин. Окрестности караульного помещения. Встреча с эрвическим образцом. Реакция отрицательная.

2:05–22.06 – Раганин, Драпко, Гриненко, Агеев. 2-й пост. Встреча с эрвическими образцами. Раганин, Гриненко, Агеев – реакция положительная, Драпко – реакция отрицательная…»

Я перевернул пару страниц.

«22:55–22.06 – Шурович. Болото. Вмешательство. Реакция отрицательная…»

– Насколько я понимаю, под «реакцией положительной» подразумевается то, что человек все еще жив, – хмуро сказал Трошников.

– А под «отрицательной»… – Я запнулся, с трудом подавив подкативший к горлу комок. – Но как он мог узнать все это?

– Вывод только один: за нами с самого начала наблюдали!

Я пролистал тетрадь, нашел конец записей.

– Гляди, а это про нас: «23:15–22.06 – Трошников, Гриненко. Прибытие в иллюзорный дом. Реакция положительная».

Тут на полях стояла пометка все тем же почерком: «Гриненко – очень восприимчивая личность, с богатой фантазией. Предрасположен. Трошников, напротив, очень твердолобый парень. Может, потому до сих пор и жив». Дальше шло:

«23:45–22.06 – Гриненко. Иллюзорный дом. Эрвическая встреча. Реакция положительная.

4:20–23.06 – Гриненко. Выход в эрвическое подпространство. Эрвическое вмешательство. Реакция на грани отрицательной…»

– Эрвическая встреча, эрвическое вмешательство… – задумчиво повторил Антон. – Что это может значить?

– Если вспомнить, что случалось в указанное время, это означает…

– Монстров!

– Кстати, термин, я думаю, позаимствовали у древних питхов – коренных жителей этих мест, – припомнил я. – Те называли эрвами существ, которых якобы могли призывать их шаманы. А еще…

– Наплевать! – отмахнулся Трошников. – Это все не важно. Хоть у древних папуасов. Меня сейчас больше волнует другое: если эти записи вел сам Петрович, выходит, все, что он нам тут наплел, – лапша на уши! Это явно какой-то эксперимент, в котором Петрович играет не последнюю роль. Мы же тут – подопытные.

Я захлопнул тетрадь и бросил на стол.

– Слушай, Антоха, по-моему, валить отсюда нужно. Причем как можно скорее. Похоже, этот Петрович нас не просто так сюда притащил. И спаивает он нас наверняка нарочно.

– Валить-то – это хорошо, это здорово. – Антон заходил по кабинету. – Но куда? Тут этот чертов туман кругом. Мы и километра пройти не успеем, как нас схавает какая-нибудь черная дрянь. А Петрович потом напишет: «Трошников, Гриненко. Встреча с эрвическими образцами. Реакция отрицательная».

– Ну, знаешь, схавает не схавает… Может, и пронесет. Мы же умудрились удрать из караулки и довольно далеко ушли! Если останемся здесь – нам точно каюк, а так есть хоть какой-то шанс спастись. Не очень-то хочется быть подопытным кроликом в каких-то экспериментах… Кстати, то, что мы пили, это была действительно самогонка? Тебе никакого странного привкуса не показалось?

Трошников продолжал ходить по кабинету, напряженно размышляя, а я принялся снова копаться на письменном столе. Я перекладывал тяжелые тома, тетради с научными записями, но ничего ценного, что могло бы нам хоть как-то помочь, так и не нашел.

– Сплошная научная муть, – заключил я, отходя от стола. – Антоха, может, перестанешь мельтешить? И без того тошно.

Тот остановился на середине кабинета и задумчиво уставился на висящую над столом картинку в деревянной рамке. И вдруг глаза его восторженно расширились.

– Зве-ере-ек! Гляди-ка сюда!

Это оказалась вовсе не картинка, а топографическая карта с нанесенными от руки пометками.

– Ну, карта, и чё такого? – сказал я.