Кейт Лаумер - Избранные произведения в одном томе

— Э-э-э, давайте мириться, — ответил Лафайет, лихорадочно думая, как бы чего не ляпнуть. — Но камера для пыток — неподходящее место для дружеской беседы.

Герцог хмыкнул и, секунду подумав, громко позвал Стонруба.

— Проследи, чтобы этого дворянина освободили, помыли, накормили, одели, согласно его положению в обществе, и привели в мои апартаменты через полчаса, — приказал он и, бросив на Лафайета угрожающий взгляд, добавил: — И никаких исчезновений, Ланцелот.

— Ну вот, подфартило, — философски заметил Стонруб, глядя в спину герцога, закрывающего за собой дверь. — Жаль, не успел показать тебе несколько славных приёмов, но все равно, приятно было познакомиться. До встречи, друг.

— Спасибо, — сказал Лафайет. — Послушай, Стонруб, что ты знаешь о леди Андрагорре?

— Не больше других. Она — самая богатая и самая красивая леди на всем Меланже, а страсть герцога к ней горит как огонь в Чикаго.

— Ты слышал о чикагском пожаре?

— Конечно. Пивнушка. Сгорела на прошлой неделе. А что?

— Ладно, неважно. Ты говоришь?..

— Увы! Его светлости никогда не удается близко познакомиться с Ее светлостью.

— Почему?

Стонруб ухмыльнулся и игриво ткнул Лафайета локтем в бок.

— Потому что у нее есть другой. Это все знают.

— Другой?

O’Лири почувствовал, что его сердце подпрыгнуло до горла, ушло в пятки и вернулось на прежнее место.

Стонруб понизил голос до шёпота:

— Герцог Родольфо ничего не знает, но он играет вторую скрипку после одного мошенника по имени Лоренцо Долговязый, или Ланцелот Счастливчик — точно не помню, как его зовут.

— Лоренцо Долговязый? — прохрипел O’Лири, морщась от боли и глядя, как добист снимает с него колодки.

— Если верить официальному сообщению, миледи отправилась навестить свою тетку-старушку и ее двенадцать кошек, — доверительно сообщил Стонруб. — Но между нами говоря, ходят слухи, что леди Андрагорра уехала в Закличарье и намерена провести медовый месяц в охотничьей избушке.

— М-медовый месяц?

— Да. Пойдём, друг. Отведу тебя к служанке, а дальше — ее забота.

Когда Лафайета, принявшего ванну, прекрасно накормленного и одетого по последней моде, ввели в кабинет, герцог Родольфо сидел в мягком кожаном кресле за небольшим столиком, уставленном бутылками, фужерами и рюмками.

— Садись, Ланцелот, — сказал он, явно заставляя себя разговаривать дружеским тоном. — Бокал вина? Сигару?

— Благодарю. — Со вздохом облегчения Лафайет опустился в кресло и зевнул, рискуя вывихнуть челюсть. — Прошу прощенья, — извинился он и на всякий случай добавил: — Привык ложиться рано. И кстати, моё имя — Лафайет.

— Хорошо пообедал?

— Немного мешали девушки, которые вшестером терли мне спину, накладывали пластырь на ссадины и массировали ушибы. Но я ценю твою доброту.

— Превосходно. А теперь поговорим без обиняков. Какие у тебя… э-э-э… отношения с леди Андрагоррой?

— Отношения с леди Андрагоррой… — повторил Лафайет. — Гм-мм… как тебе сказать… я — ее муж. Лицо герцога окаменело.

— Муж?! — голос его рубанул воздух, подобно падающему ножу гильотины.

— Троюродный муж, — торопливо поправился Лафайет. — Мы почти незнакомы.

— Миледи никогда не была замужем, — чеканя каждое слово, сообщил Родольфо. Он потянулся за бутылкой виски, налил себе на два пальца и опрокинул рюмку одним глотком. — К тому же она разведена.

— Очаровательная девушка, — все так же торопливо продолжал Лафайет. — Веселая, жизнерадостная…

— Меня не интересуют интимные подробности, — перебил Родольфо и закусил нижнюю губу. — Капитан Пифпаф доложил, что ты пытался заговорить с ней на улице.

— Прекрасный человек, капитан Пифпаф, — радостно заявил Лафайет, довольный, что может переменить тему разговора. — И… э-э-э — очень настойчивый.

— Хотел бы я знать, чем ты оскорбил несравненную леди? Она тебя просто презирает.

— Все началось с хлопушки в постели, — охотно ответил Лафайет, но, увидев черную тучу, затмившую герцогское чело, мгновенно перестроился. — Хлопушка — это кошка, — объяснил он.

— Андрагорра вбила себе в голову, что будет с ней спать. А у меня от кошек аллергия, так что сам понимаешь, какие у нас были отношения.

— Ты хочешь сказать… что никогда… ни разу…

— Вот именно. — Лафайет отер потный лоб рукавом кружевной рубашки и налил себе большую рюмку виски.

— Считай, что тебе крупно повезло, Ланцелот, — сурово сказал Родольфо. — В противном случае я вынужден был бы немедленно отрубить тебе голову.

— Меня зовут Лафайет. И давай не будем начинать все сначала, — ответил O’Лири, переводя дух после крепкого виски. — Ты хотел поговорить со мной, как джентльмен с джентльменом. Я тебя слушаю.

Герцог забарабанил пальцами по столу.

— Дело в том, что я испытываю чувство привязанности к данной леди, — признался он. — Естественно, я предложил ей провести вместе отпуск. Не пожелав оправдать оказанного мною доверия, она отказалась, сославшись на то, что еще раньше договорилась навестить престарелую родственницу.

— Ну и что?

— Возможно, я излишне мнителен, но мне показалось, она разговаривала без должной страсти. — Герцог наполнил свою рюмку.

— А может, ты не в ее вкусе, — ответил Лафайет, следуя примеру герцога.

— Не в ее вкусе? Что ты имеешь в виду?

— Во-первых, ты ей в отцы годишься, — напомнил Лафайет.

— Не имеет значения.

— Для тебя. А во-вторых, только не обижайся, ты какой-то невесёлый. Даф… леди Андрагорра любит порезвиться.

— Невесёлый? Как я могу веселиться, обремененный государственными делами, измученный бессонницей, изжогой и отсутствием денег?

Герцог схватил бутылку за горлышко и наполнил рюмки до краев.

— Вот и я говорю. Твоя светлость. Сплошная работа и никаких развлечений делают Родольфо скучным.

— Сплошная работа и никаких… клянусь своими поджилками, сэр, неплохо сказано!

Они чокнулись. Герцог задумчиво облизнул губы.

— Теперь я все понял. Каким идиотом я был! Почему ж не подошел к ней честно, открыто, предложив, например, весело прогуляться по музею или бесшабашно поиграть в карты?

— То-то и оно, Родольфо.

На сей раз рюмки наполнил Лафайет.

— Ты мог бы даже предложить ей прогулку в парке, отдых на пляже и пикник на лужайке. Когда муравьи ползают в картофельном салате, для любви нет преград. Твое здоровье!

— Конечно, мой мальчик! Как это мне раньше в голову не пришло? — Наполняя рюмки, Родольфо расплескал виски на скатерть. — Я был дураком! Бесчувственным идиотом!

— Не упрекай себя, Руди, — сказал Лафайет, поднимая рюмку.

— В конце концов, тебе надо было управлять государством.

— Верно. Но теперь я прозрел, и все благодаря тебе, мой мальчик. Я буду кормить ее своими любимыми яствами, мы будем слушать мою любимую музыку, я подарю ей изысканные вина, завалю моими любимыми книгами, духами, закидаю нарядами, которые пойдут ей больше всего…