Сергей Куц - Земля 2252

– Бывает, – уклончиво ответил Дмитрий.

– А когда?

– Во время беспорядков.

– Часто они случаются?

– Нет, не часто.

Отвечал Дмитрий уклончиво. Почему он немногословен?

– Скажите, – вдруг спросил Дмитрий, – что вы хотите здесь увидеть?

Вопрос для Евгении оказался неожиданным. Она уже настроилась на молчаливую поездку.

– Я… – Девушка замялась, не зная, что ответить. Она и самой себе толком не могла объяснить, зачем ее потянуло в район для неграждан. – Мне сказали, что Красноярск очень разный, и посоветовали посетить этот сектор.

Дмитрий неодобрительно хмыкнул.

– Простите меня, но советчики у вас странные.

Женька пожала плечами. Не признаваться же, что только что придумала это.

Остановились перед перекрестком, светофоры на нем горели красным. Пока Ливадова не видела ничего примечательного, что резко контрастировало бы с другими районами столицы, в каких довелось побывать. Широкий проспект с трехполосным движением в обе стороны. Рекламные вывески, магазины и высотки небоскребов, разве что офисных нет. Почти все дома жилые. На балконах сушится белье, сложен всякий хлам. В автомобильном потоке движение довольно плотное, много выкрашенных в красное автобусов, и народу на улицах тоже приличное количество. Ничего необычного.

Такси двигалось небыстро, по крайней правой полосе. Чтобы пассажирка лучше рассмотрела двести одиннадцатый сектор. Вокруг одни полуграждане. В глазах зарябило от проекций гражданского статуса. Женька поспешила отключить эту функцию.

– Вы ведь не из Красноярска.

Ливадова покачала головой:

– Нет.

– И даже не из большого города.

Ливадова обратила внимание, что Дмитрий не спрашивает, а утверждает.

– Это так заметно?

– Очень, – ответил водитель. – В каждом мегаполисе имеются сектора для неграждан, эти районы не вызывают интереса у большинства людей, но не у вас. Логично предположить, что вы из провинции. В маленьких городках специальных улиц для неграждан обычно нет.

– Вы правы, – вновь солгала Ливадова. Вопрос о ее прошлом лучше закрыть.

Проехали очередной перекресток, мимо огромного экрана на торце здания с рекламой военной службы. Настоящий экран, как огромный телевизор, а не проекция. У неграждан в голове нет электроники, создающей виртуальные картинки.

– Вы давно уволились?

Дмитрий помрачнел. Уход на гражданку не та тема, которую хотелось обсуждать.

– Нет, – произнес он и вдруг так посмотрел на приборную панель автомобиля, что стало ясно: крутит руль не от хорошей жизни. – Не дотянул до пенсии два с половиной года.

В салоне автомобиля повисло тягостное молчание. Несколько минут ехали, не произнося не слова. Город за окном начал меняться. Евгения пока не могла сформулировать, что именно изменилось, но определенно чувствовала, что район для неграждан становится иным.

– Давайте свернем на второстепенную улицу, – предложила она.

Хотелось нарушить молчание и заглянуть за фасадную часть двести одиннадцатого. Дмитрий молча повернул руль, говорить он не желал.

– А почему нет беспилотных такси? – Девушка вновь попыталась разговорить таксиста.

Ливадова вспомнила, что уже в ее время активно обсуждали беспилотные автомобили и другой наземный транспорт, пророча его скорое появление. За два с лишним столетия беспилотные такси точно должны были и появиться, и получить массовое распространение, а в Красноярске нет ни одного. Она точно не видела.

Дмитрий взглянул на девушку с неприкрытым изумлением. Он остановил такси на очередном перекрестке, где весьма кстати светофоры светили красным.

– Неужели в школе перестали учить? – произнес он, переводя внимание на дорогу: зеленый вот-вот загорится. – Судный день? Война с машинами? Слышали про такое?

– Конечно.

Ливадова покраснела. Смутилась вовсе не от незнания истории нового мира, а потому что так легко выдает себя. Надо меньше трепать языком.

– Искусственный интеллект запрещен. – Таксист все же разговорился. – В любых формах и видах. Только вот белые вновь начали заигрывать с машинным разумом. Добром эти игры не кончатся, помяните мое слово. Европейцы еще наплачутся, ну а мы после них.

Женька улыбнулась. Мужчинам дай только повод поговорить о политике – сразу перестают быть молчунами. Хотелось рассмеяться, но Дмитрий мог принять это на свой счет. Обидится еще вновь.

– Вы же слышали последние новости? – Он, оказывается, совсем не против продолжить разговор на тему политики.

– Нет.

Женька попыталась прикинуться «блондинкой», которой ничего не интересно. А местность за окном такси претерпела уже явные изменения. Первое, что бросилось в глаза, – это сузившаяся дорога: одна полоса вперед и такая же назад. Высотки домов подступили к проезжей части очень близко. Тротуары потеряли в ширине, теперь от домов до дороги всего метра три либо четыре, не больше.

Казалось, что многоэтажным домам слишком тесно. Они стояли вплотную друг к другу, обычно без зазора, и слишком близко к дороге, отчего возникло ощущение тесноты. Дышать сделалось тяжелее, как будто плотная застройка сдавливает воздух, а он – грудь.

На фасадах домов часто виднелись проплешины – там, где облупилась штукатурка либо отвалилась плитка, где ее выкладывали, или просто кто-то изрисовал стены какой-нибудь пошлятиной и матерными словами.

– Настоящий двести одиннадцатый сектор, – произнес Дмитрий. – Во всей красе.

Появились мусорные баки, они стояли у бордюров, и каждый второй давно переполнен. Над кучами мусора кружились жирные мухи. Большие магазины исчезли, вместо них на первых этажах появились торговые заведения подозрительного вида. Женька не решилась бы заходить туда, тем самым демонстрируя округе, что у нее есть деньги. А для чужака в здешнем районе это крайне опасная затея, и больше всего Женьку поразила перемена в людях, которых она сейчас наблюдала в двести одиннадцатом секторе.

У каждого из этих небольших магазинов, что, судя по уличным витринам, торговали всякой всячиной – от продуктов и одежды до лекарств и бытовой техники, причем нередко под одной вывеской, – всегда отирались подозрительные личности. Бомжи, спящие прямо на тротуаре. Женщины всех возрастов в вызывающих нарядах или, будет правильней сказать, почти без одежды. Группки молодых людей, на которых с опаской поглядывали остальные, особенно одинокие прохожие, а молодняк – это сразу бросалось в глаза – чувствовал себя элитой. Они часть банды, которая держит здешнюю территорию.

Все прочие местные жители – это быдло. Овцы и бараны, которые или прямо работают на банды, или банды их стригут. Женька по-настоящему испуганно глядела через стекло автомобиля на район мегаполиса для отверженных. А от пассажирки желтого такси не прятали ни уличную проституцию самого низкого пошиба, ни торговлю наркотиками. У одного из гопников Женька заметила заткнутый за пояс пистолет.