Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Они не слышали его. Люди, заключенные в броню с зелеными крестами, уже утратили возможность что-либо слышать, понял Гримберт. Радиоэфир все еще клокотал бессмысленными всплесками демонического хохота, но эти звуки производились не людьми. Это был «Керржес». Грохочущий на всех частотах, терзающий небо вспышками выстрелов, это был вырвавшийся на свободу демон.

Еще один рыцарь, споткнувшись, обрушил на «Вопящего Ангела» серию из автоматических пушек, изъязвившую боковую часть его брони россыпью металлических оспин. «Ангел» пошатнулся и ударил в ответ, оторвав тому ногу и обрушив на землю. Добить противника он не успел – сразу несколько прямых попаданий сотрясли тяжелый корпус.

Сейчас они набросятся на него, понял Гримберт. Эти безумцы потеряли вместе с разумом возможность сознавать цель. Сейчас они бессмысленно терзают себя, наслаждаясь тем, как их собственный мозг закипает в нечеловеческих дозах эндорфинов. Но каким-то звериным чутьем они ощущают чужака, как иммуноглобулины – присутствие посторонних примесей в токе крови. Это значит, рано или поздно они набросятся на него всем скопом и растерзают, какая бы сила ни была заключена в тяжелом осадном доспехе.

- Братья!..

Еще один рыцарь бросился напрямик к «Вопящему Ангелу», паля во все стороны, но оказался смят титаническим ударом мортиры и отлетел в сторону, точно оловянный солдатик.

Если бы обезумевшие лазариты сохранили способность мыслить, сопротивление «Вопящего Ангела» едва ли продолжалось дольше минуты. Сосредоточенный слаженный огонь их пушек мог если и не сокрушить лобовую броню, то вывести из строя узлы орудийной и двигательной системы, превратив грозного противника в беспомощную марионетку. Но «Керржес» лишил их тактического сознания, как лишил всех прочих человеческих чувств, превратив сложную нейронную сеть их мозга в россыпь кровавых комков, стиснутую костями черепа. Пытаясь добраться до приора, безумцы больше мешали друг другу, перекрывая секторы огня и задевая свои же порядки беспорядочными выстрелами.

«Вопящий Ангел» заворчал всеми своими сочленениями. Снаружи состоящий из закаленной бронированной стали, а внутри – из тронутого гнилью человеческого мяса, он не пытался отступить, даже окруженный со всех сторон.

- Послушайте меня, бра…

Голос приора утонул в грохоте автоматического огня.

Его сомнут, понял Гримберт, ощутив сладостную щекотку вдоль позвоночника. Даже самая крепкая сталь не сможет сопротивляться бесконечно. Его бывшие слуги, поступившие в услужение к «Керржесу», сожрут его с потрохами. Месть свершится. Он увидит, как несокрушимая твердыня веры под названием «Вопящий Ангел» падает ниц, распадаясь на части, и в ее размозженной кабине копошится хрипящий кусок мяса, когда-то называвший себя приором Герардом. Гримберт ощутил секундное блаженство, представляя себе это во всех деталях.

Но лишь секундное, короткое, как эффект от дозы экгонилбензоата.

Смерть приора станет смертью для всех узников Грауштейна, включая его. Лишенные помощи извне и снарядов, они не смогут стать преградой для бушующего «Керржеса». Даже если им удастся пробиться к радиостанции, та может быть защищена личными кодами Герарда, и тогда…

Гримберт зарычал, до боли стиснув зубы. Единственный случай за несколько лет, когда его враг оказался уязвим – и тем он не в силах воспользоваться! Вот уж точно чудо Господне!

- Дьявол, дьявол, дьявол… - прошептал он и, коротко выдохнув, решительно включил громкую связь, - Говорит сир Гризео. Иду на помощь приору Герарду возле собора. Все боеспособные рыцари, двигайтесь в ту же сторону.

***

Он оказался не в бою. Это было первое, о чем он смог подумать, оказавшись внутри бушующего стального шквала. Бой, каким бы он ни был, состоит из тактических элементов, сочетание которых он давно научился загодя предугадывать, а то и выстраивать необходимым ему образом. Здесь же не было ничего кроме слепой ярости.

От первого залпа «Судья» уклонился легко — стволы лазарита плясали так хаотично и непредсказуемо, что не попали бы и в собор. Секундой или двумя позже, когда дистанция уменьшилась до предельно-близкой, Гримберт понял, отчего, увидев внутренности вражеского кокпита за мутным слоем бронестекла. Кабина рыцаря-монаха представляла собой подобие окровавленной клетки, внутри которой металось что-то человекоподобное, покрытое бахромой свисающей кожи. Удивительно было, как в таком состоянии это существо могло вообще управлять доспехом, не то, что выверять прицельные маркеры…

Гримберт ударил трехдюймовкой почти в упор, но снаряд с жалобным лязгом лишь скользнул по выпученной стальной морде, оставив глубокую рваную борозду. Как забавно, отстранено подумал он, стараясь дышать в ритм с «Серым Судьяом», срастись с ним в единое цело. Как забавно — бронированная голова отчаянно защищает свое содержимое, давно превратившееся в труху…

Он разрядил второе орудие, и вновь безо всякого толка — доспех лазарита раскачивался из стороны в сторону с такой непредсказуемой амплитудой, что снаряд отклонился от точки прицеливания по меньшей мере на два фута, вновь угодив в массивную нижнюю часть шлема. Гримберт выругался. Визор «Судьи» демонстрировал в углу десять небольших окружностей, символизирующих остаток его боезапаса. Если он и дальше будет тратить снаряды так бездумно…

- Гризео! Прочь!

Гримберт заставил «Серого Судьи» сделать поворот, столь резкий, что от инерции заскрипели стальные кости. И он не ошибся. Лазарит поднял раскачивающиеся орудийные стволы, но выстрелить не успел, потому что превратился в бесформенную дымную кляксу, из которой по брусчатке площади подобием шрапнели прыснули мелкие металлические осколки. Когда дым рассеялся, стало видно, что рыцарь потерял не только свою прочную бронированную голову, но и добрую половину торса.

- Премного благодарен, - пробормотал он в микрофон, - Но…

- Не изображайте из себя воителя, черт бы вас побрал! - рявкнул откуда-то приор Герард, - Не с вашими пушчонками! Если хотите быть полезным, просто маневрируйте и отвлекайте их внимание!

- Не поздно ли вами овладел приступ благоразумия, приор? - рыкнул в ответ Гримберт, не сдержавшись, - Вы сами превратили Грауштейн в крысиную ловушку! Вы погубили своих братьев!

Он ожидал, что прелат даст волю клокочущему внутри гневу, но Герард сумел удержать контроль над чувствами.

- Я сам буду держать ответ за свои ошибки. Видит Господь, я совершил их слишком много. Единственное, что мы можем сделать сейчас — не натворить новых. И, хотим мы того или нет, для этого нам придется работать сообща.

Гримберт хотел было огрызнуться, но не успел - со всех сторон его уже обступили пьяно шатающиеся лазариты. И пусть фокус их орудий плясал самым непредсказуемым образом, от количества потенциальной кинетической энергии, которая в любой миг могла обрушиться на «Судью», у Гримберта заныли скулы. Это будет самый безумный, самый непредсказуемый и самый странный бой…