Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Так вот почему Берхард отказался от щедрого угощения. Он просто знал. Все понял, едва они вошли.

- Подыши немного, мессир. Вот так, спокойнее. Не переживай, на счет этого в Альбах закона нету.

Гримберт всхлипнул, пытаясь удержать распирающий желудок на месте.

- Ты мог… мог… предупредить.

- Конечно, мог. Только долго бы ты на своем черством хлебе протянул? А так хоть живот набил… Ну, пошли, у нас еще работа впереди. Ты вот что, снега побольше набери, снегом доски оттирать сподручнее…

***

Время в горах течет иначе. Возможно, здешнее небо, которого Гримберт не видел, настолько выжжено радиацией, что солнце движется по нему медленнее, чем обычно. А может, всему виной стоптанные ноги, которые молят о пощаде на каждом шагу. Поначалу это боль терпимая, саднящая, но она быстро превращается в нескончаемую пытку и ощущается так, будто кто-то с каждым шагом всаживает тебе в спину и в темя небрежно отесанные колья.

Они дважды переходили горные реки, такие ледяные, что Гримберт, едва очутившись на том берегу, падал без сил наземь – ноги скрючивало так, что они теряли способность двигаться. Один раз чуть не угодили под лавину – спасибо чуткому уху Берхарда, который в завывании вечно голодного ветра разобрал тревожную, как комариный звон, ноту, и вовремя нашел убежище. Несколько раз, дежуря по ночам у костра, Гримберт слышал вдали легкий шелест осторожных звериных шагов.

Но к исходу четвертого дня он все еще был жив. Альбы терпели его по какой-то одной им ведомой причине. Не размозжили валунами при сходе лавины на Бесовском Склоне, не задушили едкими серными испарениями в Долине Пьяного Аббата, не сожгли радиацией в Старом Овраге.

Какое-то время он думал, что Альбы решили взять причитающееся им на пятый день. Они с Берхардом пересекали Стылое Плато, ковыляя по колено в снегу, когда Берхард вдруг замер, точно графская ищейка, почуявшая олений след.

- Плохо дело, - пробормотал он, - Старик проснулся.

- Какой еще старик? – спросил Гримберт, бессмысленно вертя головой. Он ощущал лишь потоки холодного ветра, но даже в них угадывалось что-то беспокойное, ветер словно не мог определить, с какой стороны ему дуть и растерянно метался в воздухе.

- Буря, - кратко и мрачно ответил Берхард, - Ох и скверно нам на открытом месте будет… Я вижу одну щель неподалеку. Маловата, но если повезет, то спасемся. Уткнись лицом вниз и держись за камни так крепко, будто бесы пытаются утащить тебя в ад.

Им повезло. Буря, которую «альбийские гончие» почтительно именовали Стариком, обрушилась на плато внезапно, как рухнувший с неба голодный дракон. Гримберт вжался в камни до кровавых ссадин на подбородке и малодушно благодарил судьбу, что не в силах видеть того, что творится вокруг, лишь слышать громовые раскаты, с которым сшибались многотонные валуны, и страшное шипение полосуемого тысячами когтей снега. Будто бы какая-то исполинская и яростная сила, слепая как он сам, впилась в Альбы и теперь пыталась оторвать их от земли целиком.

Буря грохотала несколько часов, потом разочарованный Старик убрался восвояси в свои ледяные чертоги и Гримберт смог перевести дыхание.

- Дед тяжел характером, но не злопамятен, - беспечно пояснил Берхард, отряхиваясь от снега, - Вот напустись на нас здесь Три Сестры, было бы куда хуже...

Альбы не убили их, хотя для этого у них были тысячи возможностей. Может, их забавляли две настырные букашки, ползущие по бескрайнему пространству одна за другой, а может, Альбы были столь огромным существом, что утратили за много веков способность мыслить, дарованную всякому существу. Как бы то ни было, на пятый день Берхард, разводя костер, произнес:

- Если с утра не напустится восточный шквал, к полудню будем под Бледным Пальцем.

Гримберт, дышавший в скрюченные от холода пальцы, был столь выжат, что ощутил лишь бледную тень радости. Альбы высосали из него куда больше сил, чем он думал.

- Отлично, господин барон. Вы заслужили свою плату.

- Я заслужил ее по меньшей мере трижды! Ты не такой крепкий, каким хочешь казаться, мессир. Тебе просто повезло. По всей видимости, Альбам было просто лень тебя убивать.

- Как думаешь, он еще там?

Судя по треску ткани, Берхард пожал плечами.

- Куда он денется? Бледный Палец в стороне от всех троп и путей, туда редко кто заглядывает.

- Но ты же заглянул.

- Искал обход Дикого Кряжа и немного заплутал, только и всего.

- Да, я слышал, как ты рассказывал это приятелям в трактире.

Гримберт расслышал самый приятный звук в мире – сухой треск занявшегося дерева. Берхард всегда мастерски разводил огонь, орудуя кремнем и трутом в любую погоду, даже если случалось заниматься этим на пронизывающем ветру.

- По правде сказать, я тогда всего не рассказал ребятам, - заметил он, подбрасывая хворост, - Прилично я тогда струхнул. Егеря – дело в Альбах привычное. Но чтоб рыцарь… Поджилки как у мальчишки задергались. Он ведь еще и стоял так, точно на марше. Пушки в разные стороны торчат ну чисто стволы деревьев. Пальнет – и в угольки, тут уж камень не защитит. Я на вашего брата во времена бойни под Ревелло насмотрелся.

Гримберт улыбнулся, представив себе испуганного Берхарда, вжавшегося в снег.

- Принял за живого значит?

- А как не принять, если на ногах стоит? Мне даже со страху показалось, будто головой поводит. Голова у него здоровая, ну чисто ведро. И куда смотрит – не понять.

- Был бы он жив, сразу бы тебя заметил. Активные радары, тепловизоры…

- Мне ваши рыцарские словечки до одного места, - проворчал Берхард, - А вот шкура моя дорога, как память о маменьке. Три часа я тогда в снегу пролежал. Все думал, а ну как встану, а он пушкой – бум! Зря будут ребята из Бра ждать старика Берхарда в трактире, вон, угольки от него одни остались…

Брюзгливая старческая болтовня Берхарда не интересовала Гримберта, лишь раздражала. Но бывший альмогавар был столь молчалив, что возможность выведать у него хоть что-то выпадала нечасто.

- Потом ты заметил, что он не двигается?

- Да, мессир. Поднялся на дрожащих ногах – молчит. Сделал шаг – молчит. Тут-то я и понял, что этому стальному болвану я особой нужности не представляю. Осмелел я немного, ну и подошел поближе.

- Насколько он велик?

- Видал и побольше. Рыцари в Салуццо против него – как епископский собор против деревенской часовни, честно сказать, больно уж потрепанный. Только где те рыцари… Кого туринцы разнесли в пух и прах, кто сбежал. А этот болван стоит вон себе спокойно, хоть и в глубине Альб.

- Ты думаешь, он из маркграфских воинов? – осторожно спросил Гримберт.

Доспех мятежников – опасная штука сродни данайскому дару. Если он рискнет выбраться к границе маркграфства Салуццо, его разнесут вдребезги еще до того, как он успеет подойти к заставе. Очень уж хорошо в этих краях помнят Железную Ярмарку, учиненную туринцами.