Константин Соловьев - Раубриттер [I - III]

Магнебод когда-то рассказывал, что у Ордена Камиллианцев была забавная традиция оснащать кокпиты множеством мелких острых шипов, которые постоянно впивались в тело рыцаря, но традицию эту пришлось с сожалением бросить после того, как дружине братьев-рыцарей пришлось совершить долгий марш по пересечённой местности. Чёртовы шипы под действием тряски причинили столь серьёзный ущерб человеческим телам, что оруженосцы Ордена потратили много часов, пытаясь вытащить из доспехов остатки их несчастных владельцев, превратившихся в подобие окровавленных медуз в лохмотьях монашеских ряс.

Забыв про кресло, Гримберт поспешно принялся ощупывать пальцами приборы. Их расположение показалось ему неудобным и незнакомым, пальцы то и дело замирали в воздухе, не понимая назначения верньеров, тумблеров и кнопок. Холодные и твёрдые, эти приборы казались мёртвыми кусками металла и пластика, которые не могло оживить прикосновение человеческого пальца.

Спокойно, приказал себе Гримберт спустя несколько минут. Ты знал, что доспех старый и изношенный. Это неважно. Любой доспех – это сила, тебе лишь надо пробудить её, вывести из многолетнего оцепенения.

Ядерный реактор, сердце рыцарского доспеха, был заглушен, да иначе и быть не могло. Никто не станет бросать доспех, не отключив пульсацию атомной искры. Гримберт впился ногтями в ледяную приборную панель, точно она была мертвецом, которого могло пробудить резкое касание. Ему надо во что бы то ни стало завести реактор, но чтобы сделать это, потребуется сперва завести автоматику приборной панели, служащую посредником между человеческим мозгом и исполинским стальным телом.

Приборы молчали. Что ж, специально для этих целей доспех должен быть оборудован вспомогательным двигателем, превращающим топливо из баков в живительный электрический ток. Но если он и был, Гримберту не удавалось запустить его. К тому же, подумал он, ощущая, как в сердце медленно вползает холод Альб, доспех должен был простоять здесь чертовски много лет. Любое топливо в баках за такой срок должно было разложиться или замёрзнуть.

Сюда бы дюжину расторопных оруженосцев… Гримберт подавил желание треснуть кулаком по приборной доске. Оруженосцев у него не было, если не считать переминающегося с ноги на ногу Берхарда, который в рыцарских доспехах смыслил не больше, чем крестьянин в свободных искусствах.

Смири норов, приказал он себе, вновь и вновь ощупывая незнакомые кнопки и переключатели. Нет вспомогательного двигателя, но должно быть какое-то вместилище энергии. Аккумулятор, конденсатор, ионистор, твердотельный накопитель, хоть что-нибудь…

Пальцы слепо бродили по приборной панели, не ощущая холода. Гримберт перепробовал все кнопки и переключатели по нескольку раз, но стальное тело оставалось недвижимым, он не слышал исходящего от него гула силы. Оно было мертво. Как невидимые горы, окружающие него. Как небо, которое он никогда не сможет увидеть. Рыцарь, навеки застывший в снегу под Бледным Пальцем, был мёртвым рыцарем.

Гримберт стиснул кулаки, силясь изгнать из груди ядовитое отчаянье. Привычная молитва из семи слов не принесла сил, как прежде, лишь бессмысленно заскрежетала в глотке.

Всё кончено. Он позволил тело обмякнуть в неудобном кресле. Весь его самонадеянный поход оказался пустой тратой времени и сил. Он позволил пустой надежде обмануть себя, уверить в том, что достаточно лишь обрести доспех, как к нему вернётся прежняя жизнь. Вернётся сила и зрение. Нелепо, глупо.

Что ж, время сказать Берхарду, что всё кончено. Жаль огорчать старого дурака, тот, кажется, и верно уже мысленно примерил баронскую корону. Надо сказать ему, чтоб шёл домой. Возвращался обратно в Бра. Он, Гримберт, останется здесь. Сядет поудобнее в кресле и сам превратится в ледяную статую в груди навеки замершего великана.

Крикнуть Берхарду он не успел, тот успел первым:

- Долго еще возиться будешь, мессир? У меня уже чай яйца к заднице примерзли!

Гримберт отнял руки от молчащей приборной доски. От прикосновения к ледяному металлу пальцы потеряли чувствительность, но он даже не пытался отогреть их. Все тщетно. Лишенный энергии доспех столь же бесполезен, как статуя из его туринского замка. Значит, все напрасно. Весь этот путь, все эти надежды.

- Эй! Долго мне еще тут прохлаждаться?

- Можешь возвращаться в Бра, - негромко ответил он.

Но у бывшего альмогавара оказался удивительно чуткий слух.

- Что значит возвращаться? – осведомился он мрачно, - Бросить тебя, что ль?

- Да, - безразлично отозвался Гримберт, - Я останусь здесь.

- Хочешь замерзнуть до смерти – я даже слова против не скажу. Только толку мне с тебя, мертвого? Мы условились об оплате.

- Не будет никакой короны, Берхард. Доспех мёртв.

Минуту или две Берхард нечленораздельно ругался внизу, потом резко взялся за поручни – так, что доспех едва ощутимо дрогнул.

- Сейчас посмотрим, кто тут мёртв…

Кокпит был слишком тесен даже для одного Гримберта, но Берхард сумел просунуть в люк голову и заворочался, точно хищник в норе.

- Реактор стоит, - объяснил ему Гримберт, - Нет энергии. А без энергии этот чурбан бесполезен.

- Может и заведём как-нибудь, мессир, подумать бы надо.

Гримберт слишком устал, чтобы спорить. Чернь всегда самоуверенна, поскольку бесконечно глупа. А там, где кончаются границы разума, начинаются чертоги вседозволенности и косности. Мантикоры… Озанамовы дыры…

- Ты хоть знаешь, что такое атомный реактор?

- Я, может, грамоте не обучен, но кой-чего в жизни смыслю, - огрызнулся Берхард, все ещё разглядывающий приборы, - Про реакторы мне аколит один на проповеди рассказывал. Внутри у них Божья сила заложена.

- Сила? Вот как?

- Божья сила зиждется в Троице, - наставительно произнёс проводник, - Бог-Отец, Бог-Сын и Святой Дух. А реактор – он навроде арианцев, пытается эту божественную силу на части разделить. Ну а она от такого изливается невидимым огнём, да таким, что испепелить всё кругом можно. Толковый был аколит, многое понимал…

Днем раньше Гримберт с удовольствием посмеялся бы над подобным представлением ядерной реакции. Сейчас он слишком устал даже для того, чтоб улыбнуться. Лучше и в самом деле замерзнуть тут, в кабине. Мертвый рыцарь и мертвый доспех. Все лучше, чем оказаться на пыточном столе Лаубера.

- Уходи, - попросил он, - Ты все равно ни черта не смыслишь в рыцарских доспехах.

Берхард издал короткий насмешливый рык.

- Может, и не смыслю. Куда мне до рыцарей… Только вот в Иберии доводилось мне водить небольшой грузовой трицикл. Божьей силой он, понятно, не питался, но рухлядь была совершенно вроде этой… Ну-ка ногу отодвинь. Что это за рычаг там торчит?