Юрий Волков - Город сестёр [СИ]

— И Черепа, — добавил Шило.

— Нет, Черепом я его в любом случае не назову. Так вот. Ты можешь взять себе имя убиенного тобой крутого говнюка… Но я сильно не рекомендую этого делать. Возникнет много проблем. Вон мы, с моими соколами, тихо, мирно, без громких имён, никому ничего не доказывая, живём тут уже… если по земному, считай — четвёртый год. И здоровёхоньки.

— Может меня «Стрелком» назвать?… Я же это… Стреляю.

— Идея конечно хорошая. Но, глупая. Этих стрелков тут, блин, как муров нерезаных. Да и вызывающе как-то. Я думала назвать тебя «Пулемётом». Но… Представляешь — «Эй Пулемёт, подай пулемёт»… как-то двусмысленно получается.

Она снова перешла на торжественную напевность:

— Так вот! Я придумала тебе имя.

Пашка, прочувствовав момент — встал.

— Нарекаю тебя, раб божий — «Скорым». Потому, что… Ну, короче, ты сам понял… С сего момента ты только «Скорый». И никак иначе. Все те, кто знает его прошлое имя, забудьте его навсегда.

Перекрестилась. Немного подумала.

— Вроде всё… Можно аплодировать?!

Все зашлёпали в ладоши, а Мария похлопала левой рукой по стене.

Бабка скромно раскланивалась.

— Нет-нет. Не благодарите, не надо.

— Это всё серьёзно? — спросила Маша. То есть — Беда.

Ей ответил Шило:

— Тут розыгрыши, как-то… не таво.

А Короткий добавил.

— За розыгрыш тут кастрировать могут… Без наркоза…

— А что, были случаи? — поинтересовался новоиспечённый Скорый.

Все бывалые хмыкнули. Мол — он ещё спрашивает.

Скорый попросил:

— Бабка, расскажи ещё про это место. Про этот Улей. Там, на дороге, нас так нехорошо прервали.

— Ну, ждать вежливости от муров, как-то… Давай завтра… Завтра мы устроим постирушки, помывку, обшивку. Пересмотрим трофеи. Я, например, там интере-есный ствол заметила. И тогда, в процессе, поговорим. Я сегодня что-то… Не то, чтобы устала… А просто вымоталась как собака. Давайте спать. Дежурим по два часа. Первым в наряд — Скорый. За ним — Короткий. Потом — Шило. Я последняя.

И все пошли спать.

Женщины улеглись в верхней спальне. Беда, так, как и лежала — на кровати. А Бабка на широченной софе.

Мужики разбрелись кто куда. Шило — на диван, в роскошный, почти кремлёвский кабинет. Короткий — в кальянную, на низкую софу. Пашка так и остался на диване в гостиной. Придвинул невысокий, но широкий стол, поставил керосиновую лампу, и принялся чистить оружие, прислушиваясь к шорохам за окнами.

Наверно, пока он валялся в отключке, заодно и выспался. Сонливости — никакой. За час он обработал и Сайгу, и Ремингтон, и АПС. Стечкин был сильно запущен, но не испорчен. Ни ржавчины, ни каверн в стволе. Хороший металл — это главное достоинство оружия.

Приволок снайперку Короткого, сделал неполную разборку, почистил затворные части. Вытащил шомпол из акээма и, с двух сторон, продраил метровый ствол этого чудовища. Заодно понял работу механизма. Поискал маркировку оружия, не нашёл. Пометил себе в памяти — спросить у Короткого, как эта зверюга называется.

Решил не будить смену, отстоять, пока сам спать не захочет.

Часа в три ночи Беда вскрикнула. Может во сне. Но Скорый взял лампу, поднялся в «женскую», приоткрыл дверь. Прошептал:

— Маш… Это… Беда, ты чего?

Она отвечала поскуливая:

— Рана чешется. Я её во сне почесала.

Он подошел, приоткрыл одеяло. Беда зашипела:

— Дя… Паша, ты с ума сошёл? — закрылась снова.

Пашка пристрожил.

— Маша, дай я тебя полечу. Не дёргайся.

Она сердито шептала:

— Дядя Паша! У меня грудь голая!

Пашка вздохнул, покачал головой.

— А там, на земле, ты к врачам прямо в дублёнке приходила? Прекрати глупить. Есть возможность быстро выздороветь, а ты тут стеснения разводишь. Нужна мне прямо твоя «грудь».

Беда тоже вздохнула. Откинула одеяло, стеснительно отвернулась.

Скорый подумал:

— Господи. Было бы там что прятать.

Вслух конечно не сказал. Приложил руки прямо на повязку, закрыл глаза и вернул себе ощущение, которое испытал перед тем, как выключился на дороге.

И почувствовал. Аж заулыбался, — получается. Рана почти затянулась. А ребро уже стояло на месте и чернело маленькой чёрточкой трещины. Он осторожно отправил Беде немного своих сил. Черное амёбообразное пятно на ране дрогнуло и заметно сократилось. А трещина в кости исчезла вовсе.

Скорый прислушался к своим ощущениям. Вроде, всё нормально.

Отправил ещё порцию необычного лекарства. Пятно на ранении уменьшилось до размеров средней монеты. Он остановился, не стал рисковать.

Открыл глаза. Маша — Беда глубоко и ровно сопела. Спит! Накрыл её и спустился в гостиную.

Потушил лампу. Взял сайгу, походил, повыглядывал в окна. Всё было тихо, только цикады свиристели. Он придвинулся к стеклу и посмотрел на небо.

Да. Это точно — не Земля. Огромные пуговицы звезд осыпали весь небосвод, освещая панораму не хуже луны. На которую, кстати, и намёка не было. Никакого млечного пути, и уж тем более знакомых созвездий. А от звездного неба было даже светлее, чем на земле в полнолуние.

Дугин огорчённо вздохнул и пошел дальше в обход. На кухне пооткрывал навесные шкафчики, посмотрел на коробочки и кулёчки. Прикинул, что тут можно конфисковать.

Открыл свой рюкзак, достал ветчину, понюхал. Отломил кусок от батона и пополуночничал.

Где-то далеко грохнул выстрел. Скорый снова затушил лампу. Прислушался. Прострекотала очередь. Ещё одна. Грохнул взрыв гранаты. Затихло.

Сверху спустилась Бабка. Как и все старожилы, она спала не раздеваясь. Оружие все держали рядом. Спросила:

— Сколько времени?

— Почти четыре.

— А что смену не будишь?

— Не спится. Пусть ребята отдохнут. Не чувствуешь — что это там за стрельба?

— Ох, — вздохнула атаманша, — чувствую, конечно. Смутно. Далеко очень. Едят там кого-то. В пяти километрах на север. Поспать не дают.

— А давай я попробую тебя усыпить.

— Думаешь, получится? — насторожилась Бабка.

— Я попробую.

— Ну, давай.

Они поднялись в спальню и Бабка легла навзничь, укрывшись лёгким одеяльцем. Сложила руки на груди, как покойник.

Скорый протянул ладони над её головой, напрягся, открылась картина Бабкиного тела.

Абсолютно здоровый организм! Абсолютно. Даже на коже царапин нет. Удивился. И послал маленький успокаивающий импульс на те очаги возбуждения в голове, которые светились ярче всех. Весь мозг слегка потускнел, яркие пятна на нём успокоились.

Он открыл глаза и убрал руки. Женщина ровно дышала.

— Бабка, — шёпотом позвал он…

Тишина.

Он удивлённо помотал головой:

— Ай, да Скорый, ай, да хрен с горы.

И пошел будить смену.

Утро выдалось суматошное.

Опять сидели с оружием наготове, ожидая нападения. И снова обошлось.