Сергей Лукьяненко - Время для мага. Лучшая фантастика 2020 [сборник litres]

Нуария: путешествие одного мальчика

Все началось с того, что мы поссорились с Владом. После школы пришли ко мне поиграть в «1812». Диск был владовский, «лицензия», гордость коллекции – в руки его никому не давал! Карташов предлагал в обмен скейт, но Влад был неумолим.

Отыгрывали Бородино: Влад был за Наполеона, я за Кутузова. К моменту, когда бабушка принесла чай и мои любимые бутерброды с огурцами и карбонадом, владовская пехота овладела Семеновскими флешами, открывшись для заранее расставленных пушек, мои войска отошли в полном порядке, и даже князь Багратион уцелел! Пока Влад ругался и возмущался, я провернул блестящий маневр с переброской резервов кавалерии к деревне Утица. Влад негодовал, а моя конная артиллерия уже лупила по наполеоновской гвардии. После сообщения о тяжелом ранении императора Влад назвал меня читером. Я объяснил, что он неудачник. Он сказал, что я играю «не по истории», вообще плохо знаю историю и, вступая в противоречие с собой, что я ботан. На это я ответил неприличным словом из арсенала Карташова, первого в классе сквернослова. Влад парировал двумя карташовскими терминами. Задохнувшись от возмущения, я предположил, что он так переживает за исход битвы, потому что его прадед был француз, о чем он неоднократно рассказывал. Он сказал, что ему на мое мнение наплевать. Закрепляя успех, я добавил, что он бонапартист. Он сказал: «А ты допустим, скотина». Я спросил, вкусны ли были лягушки, которых он употребил на завтрак.

Влад, дожевав последний бутерброд, молча вытащил из компьютера диск, стал прятать в рюкзак. Рюкзак у него был выдающийся. Совершенно не во владовском стиле: прическа волосок к волоску, белая рубашка, взрослый пиджак, брючки, начищенные туфли… и эдакая туристическая торба на лямках. Насчет нее к нему даже старшеклассники цеплялись – но Влад любит грести против течения! Он обожал копаться в бесчисленных отделениях рюкзака. Найти там можно было что угодно – от обтрепанного томика Шекли в оригинале до зачерствелого хот-дога.

В этот раз копался он особенно долго. Я молча наблюдал. Только потом понял, с чем было связано его мешканье: мой друг ждал извинений. Так и не дождавшись, не сказав ни слова, он ушел.

Как бы следующим этапом этой ссоры стал наш разговор с Альбиной на следующий день на переменке.

Я жаловался ей на Влада, она отвечала рассеянно и будто вообще меня не слушала. Я стал рассказывать про блистательный маневр при деревне Утица, но Альбине это, казалось, было вовсе неинтересно. Это противоречило нашему кодексу. Раньше, когда я рассказывал ей про победы над Владом в «1812» или про артефакты, отбитые викингами у монстров в «7 королевств», она хотя бы изображала интерес. Как я изображал его, когда она рассказывала, что нового произошло в «Нежном яде» и «Воздушных замках».

– Да чего случилось, Альбина?!

Мы сидели на подоконнике и смотрели через стекло на курящих возле спортплощадки старшеклассников. На стекле была нацарапана недовольная рожица и буквы «ONYX».

– Ничего. – Она нарочито беззаботно мотала ногами в полосатых гольфах.

– Я же вижу, что-то не так?!

– Сережка, возьми меня за руку.

Я послушался. Ладошка у нее была теплая и сухая. И какая-то успокаивающая, умиротворяющая…

– Ну, взял.

– Ну, вот и не отпускай…

Мы некоторое время сидели на подоконнике, взявшись за руки. Как дураки какие-то. Я не выдержал и освободил ладонь:

– Да что случилось-то, блин?!

– Да все, блин, нормально! – Альбина сдула со лба каштановую прядь.

– Я же вижу, что нет… Мне-то можешь рассказать? Мне можешь рассказать что угодно вообще!

Она посмотрела на меня новым взглядом. Глаза у нее были голубые-голубые… И ужасное глубокие… Затягивающие, что ли?

Она вдруг порывисто поцеловала меня в щеку.

На миг я задохнулся, а потом сказал:

– Я тебя люблю!

Она фыркнула:

– Дурак ты, Сережка.

Я ответил автоматически:

– Сама дура!

Улыбка ее погасла, она оставила меня на подоконнике одного. За весь день мы больше не сказали друг другу ни слова. А на следующий день она вообще не пришла в школу.

С Владом мы не разговаривали, он пересел к Карташову. Они плевались в меня бумажками, о чем-то шептались и скалились.

На географии меня вызвали к доске. Я шарил указкой в районе Африки, безуспешно пытаясь отыскать Сингапур. В голове шумело, было скучно, томно, хотелось спать, поскорее вернуться за парту и спрятать лицо на скрещенных руках и чтобы все меня оставили в покое.

Запинаясь, как на заевшей пластинке, в голове крутилось: «…в бананово-лимонном Синга-пуре, пуре, пуре, пуре…» Ну, раз бананы – значит Африка, верно? В общем, «бананом» для меня в итоге все и закончилось.

После школы пытался дозвониться до Альбины, но никто не брал трубку. Я начал волноваться.

Знал, кто может помочь: Кира Теркина по кличке Мафиоза. Во-первых, она была наша староста и у нее были лучшие оценки. Во-вторых, она все про всех знала.

– Только быстро, – попросила Мафиоза. – У меня тут «Воздушные замки» начинаются.

– Куда запропастилась Альбина?

– Альбину увезли же.

– Как? Куда?!

– В Россошь.

– В роскошь? – не понял я.

– В Россошь, – устало повторила Мафиоза. – Это Воронежская область, к твоему сведению.

Про такой город я слышал впервые. Второе за день доказательство географического кретинизма воспринял равнодушно. Волновало другое:

– Но зачем?!

– Родители у нее разводятся. Не в курсе, что ль?

– Как?! Почему?

– Их страсть угасла, – со значением ответила Мафиоза.

Про то, что у взрослых иногда принято разводиться, я знал. Компьютер в гостиной соседствовал с телевизором, а в «Нежном яде» и «Воздушных замках», которые бабушка смотрела, пока я гонял викингов по морям и отбивал у монстров артефакты, страсти угасали столь же часто, сколь и вспыхивали… Меня поразило другое:

– Почему же она мне ничего не сказала?

– Совсем ты ребенок, Сережка!

– Я взрослый! – обиделся я. – Ладно, сериал свой не пропусти.

Бабушка тоже собиралась приобщиться к новостям из Рио-де-Жанейро. Устраиваясь перед телевизором, сообщила, что ужин на столе.

Я вяло поклевал котлеты, размазал вилкой картофельное пюре. Есть совершенно не хотелось.

Опять навалилась усталость. Было холодно и неуютно. Ломило кости – каждую по отдельности и все сразу. Пошел к себе, попробовал делать уроки – но примеры не давались, параграфы плыли перед глазами. Я рухнул на кровать. Раскрыл «иллюстрированную историю». Сосредоточиться не получалось, бездумно листал, и попадалось непременно ужасное: то чума в Европе, то отравители Ренессанса… Мне и самому было отчетливо нехорошо.

Отложив книжку, натянул плед. Зашла бабушка, пощупала лоб: «Да ты как печка!! Немедленно раздевайся и под одеяло…»