Стюарт Слейд - Армагеддон

- Бежала? Так ты признаешь, что твоя армия бежала?

- В конце концов, после гибели тысяч - да, сир, мы бежали. Все, кто не погиб. Большинство из тех, кто пытался скрыться от людей, погибли. У людей есть железные колесницы.

По залу прошла дрожь страха. Некогда железные колесницы уже создали им проблем - проблем, для решения которых понадобился суккуб, крестьянка и кол от шатра [268]. А теперь они вернулись в новом виде, еще более ужасном?

Мысль о Железных Колесницах вызвала вопль ярости в уме Сатаны, но он удержал себя под жестким контролем. Так много нужно узнать.

- Расскажи мне все, Абигор. С самого начала.

Распростертый на полу Абигор начал излагать историю своей уничтоженной армии. Как они промаршировали из Ада и пошли дальше через пустыню к первым целям. О странных атаках по пути, летающих колесницах, убивших несколько командиров, таинственных взрывах, уничтоживших целые группы командующих. Потом он перешел к рубежу обороны врага, к огненным копьям, взрывающейся земле, разрезающим бойцов на части железным змеям. Абигор рассказывал о дыхании смерти людей, как они не сходились с противником в ближнем бою, но убивали с расстояния. Как они истребляли армию, а потом гнали ее через пустыню, без пощады убивая бегущих. Когда он закончил, в зале царила тишина, Герцоги посматривали друг на друга с глубоким беспокойством.

- Итак, теперь мы знаем причину гибели твоей армии, Абигор, - голос Сатаны сочился добротой, но внезапно обратился в вопль берсерка. - Это была трусость! Непростительная трусость. Ты заявлял, что твоя армия храбро билась, но ты - здесь, живой, и это доказывает лживость утверждений. Твои солдаты - трусы, не атаковавшие врага, но побежавшие, и ты бежал впереди них. Ты привел к их катастрофе, ты привел к провалу. Твоя трусость привела к уничтожению армии.

А вот и она, думал Абигор, жуткая смерть.

- Но я милосерден, - в голос Сатаны вернулась мягкость. - Я дам тебе шанс на искупление.

- Благодарю вас, повелитель. Но есть кое-что, что надлежит сделать прежде всего. Следует закрыть портал, пока его не использовали против нас.

- Если сможем, - слова прозвучали не вслух, возникнув в разуме Абигора. Говорил не Сатана, но генерал не понял, кому они принадлежали. - Наши маги пытались сделать это всеми силами, что им подвластны. Бесполезно. Его не закрыть. Он может распасться сам по себе со временем, но закрыть его нам не под силу. Сейчас он так же нерушим, как стены самого Дита.

- Это не твоя забота, трус, - Сатана обратился к Мемнону. - Поведай мне свою историю, герольд. Позволь нам услышать, как ты бежал от людей и предал свой род.

Мемнон смотрел на злобно и насмешливо ухмыляющуюся фигуру на троне. Сатана ничего не понял из услышанного.

Он начал говорить, излагая события последнего месяца.

Бежать. Единственное, о чем он мог думать и что делать. Ноги работали подобно машине, копыта молотили по песку и вздымали плотные облака пыли при каждом гигантском скачке. Дыхание стало тяжелым и частым, изо рта показалась пена, глаза сощурились в щели, он заставлял тело работать за пределом возможностей в отчаянном рывке к дому. Разум несся вскачь вместе с телом. Воспоминания о пребывании на этом ужасном плане бытия прорывались сквозь страх и панику.

Он видел, как его товарищи по отряду умирают под ударами небесных колесниц. У них не было ни шанса, и вся их адская мощь оказалась ничем против людской магии.

Нет времени на пронзавший его стыд. Не время и не место для страданий. Он должен выжить и добраться домой. Он должен донести слова.

Уриил. Проклятый Безымянный. Выпустить в этот мир Уриила во всей его невероятной мощи и славе - это уже слишком. В конце концов, кто Мемнон такой - простой слуга, воин своего Герцога. А теперь ему приходится быть вестником на побегушках у ангелочков, и от этого ему хотелось выблевать кишки на пустынный песок и кричать в ночь в бессильном отвращении.

Но на это нет времени. Можно только бежать и не думать о звуках вокруг, треске в воздухе, говорящем, что какой-то человек направлял свое пластиковое копье и выпускал заряды огня куда-то, может, даже и в него, несущегося по пустыне подобно товарному составу. Будь его крылья здоровы, он летел бы так быстро, что порвал все плечевые сухожилия и суставы.

Людские небесные колесницы над головой пробивали себе путь, в небе раздавался искусственный гром. Иногда он следовал за мощным низким раскатом огненной магии людей, бившей по скоплению нерожденных и раскидывающей их останки по округе, будто удобрение. Один такой удар пришелся довольно близко к нему.

Один из кавалеристов, склонившийся к умирающему зверю, посмотрел на несущегося мимо Мемнона, несколько пехотинцев стояли рядом с командиром в ожидании приказов. Ты должен склониться перед демоном высшего ранга и выполнять приказы: таков порядок вещей, естественный порядок. Кавалерист ожидал, что он остановится и издаст песнь приветствия и подчинения. Мемнон уже почти приготовился так и сделать. Все его существо напряглось, приготовившись последовать традиции и привычке.

Прямо над головой раскатился искусственный гром, и он вспомнил смерть, заряды огня, гибельные стрелы. сбивавшие их в небесах так же легко, как сокол ловит на ужин полевую мышь. И он ответил так, как мог.

- Бегите, глупцы! - прокричал он, и его копыта не замедлились, не остановились. Он просто продолжил бежать, горячий пот шипел на всем, куда попадал, подобно отвратительному дождю. Кавалерист застыл, глаза выпучились, от ярости и недоумения он обнажил клыки.

- Во имя Абигора ты подчинишься мне, или...

Раздался звук наподобие рвущегося пергамента или разрываемой хищными когтями одежды беспомощного человека, и кавалерист, его зверь и несколько ближайших пехотинцев разнесло в облако крови и костей. Они исчезли, будто бы их никогда и не было. Несколько выживших в агонии уползали, оставляя на песке окровавленные и разорванные органы. Он посмотрел вверх - достаточно долго, чтобы увидеть небесную колесницу с вращающимися над головой крыльями, с ревом идущую по низкой траектории, словно хищная птица, осматривающая картину устроенной ею резни.

- Или что, идиот? Все изменилось. Мир перевернулся с ног на голову, - с отвращением сказал Мемнон сам себе. Он ненадолго остановился, дабы убедиться, что колесница не вернется для новой атаки, но поднятые пролетом колесницы и его собственным паническим бегом клубы пыли скрыли его. И, кажется, та колесница не обладала чувствительностью других летающих железных и пластиковых представительниц своего вида. Это спасло заблудшего слугу Денницы.

Его тело начало сдаваться, мышцы сводило. Он выжал из себя все соки, и организм реагировал на лихорадочный рывок. В любой миг он может рухнуть от истощения и заснуть.