Катэр Вэй - Меня зовут Ворн [publisher: ИДДК]

Высокие длинные помосты с вкрученными в них железными кольцами, через которые проходила цепь с кандалами, сегодня пустовали. Видимо, торги тут проходили в определенные дни, и сегодняшний таковым не являлся. Подул ветер, и мальчик уловил запах моря.

«Набережная недалеко», – подумал он и огляделся.

– Простите, – обратился Калин к одинокому статному прохожему. – Я, кажется, заблудился, не могли бы вы мне подсказать, как пройти к дворцовым воротам?

Мужчина смерил мальчика оценивающим взглядом и, приятно улыбнувшись, рассказал, как пройти ко дворцу. Задумавшись на миг, он предложил проводить мальчика, сказав, что ему по пути.

– Кем является ваш отец, юноша? Возможно, мы знакомы. Может, вас сопроводить до дома? Где вы остановились? – вел вроде безобидную беседу провожатый.

Калин уже тысячу раз пожалел о том, что обратился к этому человеку. Его внутреннее чутье тревожно вопило. Стараясь не выказывать волнения и не попасться на вранье, он отвечал расплывчато, неопределенно, прикинувшись туповатым рассеянным дурачком. Калин смущенно признался, что сбежал из-под опеки нянек и желает самостоятельно обследовать город, а не как маленький, под надоевшим до одури надзором. По этой же причине, чтобы не влетело, он попросил позволения остаться инкогнито и при возможной случайной встрече в будущем не раскрывать тайны сегодняшнего путешествия его высокородным родителям. Мужчина назвал мальчика юным авантюристом и, пожелав тому удачи, распрощался у дворцовой стены, указав направление к парадным вратам.

Время уже подходило к обеду, июльское солнышко припекало несчастных стражников. Те, изнемогая от жары, шатались по дворцовой стене, лениво поглядывая вниз. Другие же столбиками стояли у закрытых величественных ворот. Золотом блестел огромный двуглавый орел на массивных, окованных железом воротинах, ослепляя своим сиянием всех вокруг. Калина никто не прогонял. Смотрит себе пацан, да и пусть смотрит. Подобных ему восторженных зевак хватает ежедневно. На имперскую птицу – личный знак Светлейшего – многие приходят полюбоваться, и особенно он прекрасен в ясный солнечный день, такой, как сегодня. Но впускать во дворец мальчишку, естественно, никто не собирался, максимум, за отдельную плату ему могли позволить подойти вплотную к воротам и собственноручно прикоснуться к «святыне». Но подросток не пожелал, а возможно, и постеснялся обратиться с подобной просьбой к стражникам. Постояв немного, он пошел своей дорогой. Его проводили печальные взгляды – ушел дополнительный заработок.

Намотав по городу приличный километраж, Калин устало присел на лавочку. В животе голодно заурчало.

«Возвращаться на рынок или пройти через порт?» – думал он об обратной дороге, шаря взглядом по округе в поисках, где бы перекусить.

Уютная кафешка нашлась неподалеку. Аккуратные столики, накрытые белой скатертью, маленькие вазочки с нежными букетиками и плетеные кресла стояли в тени раскидистого дерева. Посетители душевно беседовали, эстетично поедая пирожные и запивая свежевыжатым охлажденным соком. Калин заметил это по виду и запаху, пройдя мимо одного из занятых столиков.

– Желаете ознакомиться с нашим перечнем? – кланяясь, подошел официант к усевшемуся в удобное кресло мальчику.

– Мне бы поесть чего, мясного, желательно.

– Вы, видимо, впервые у нас, – любезно улыбнулся официант. – К сожалению, в нашем заведении есть лишь легкие закуски и очень большой выбор сладостей. Могу вам предложить пирожки с мясной начинкой и вкуснейшим соусом к ним.

– Годится, – кивнул Калин, стараясь не ронять слюни на скатерть.

Голодный живот вновь звучно напомнил о себе. Официант улыбнулся еще шире и, пообещав принести заказ в кратчайшие сроки, скрылся в недрах заведения.

– Пожалуйста, ваш заказ, молодой господин, – вернулся тот спустя несколько минут. – А это, – поставил он перед мальчиком стеклянное блюдце с пирожным, – подарок от заведения, как впервые посетившему нас клиенту. Будем крайне счастливы, если вы станете нашим постоянным посетителем.

Калин поблагодарил за подарок и, еле дождавшись, когда его, наконец, оставят в покое, с наслаждением впился в горячую выпечку. Миниатюрные «дамские» пирожки ушли, как семечки – быстро и незаметно. Приговорив и пироженку, Калин призадумался о добавке. Он уже поднял руку, чтобы привлечь к себе внимание, как вдруг заметил, как с торца к кафе подбежал мальчишка очень знакомой внешности.

– Что-то еще желает юный господин?

– Рассчитаться, – промямлил Калин, не сводя взгляда с приоткрытой служебной двери.

– Калин!!! – справившись с оторопью от неожиданной встречи, воскликнул Митек и, поставив на землю корзину, кинулся обнимать друга.

– Митька, ты ли это? Не верю своим глазам!

Не в силах сдержать слезы, оба подростка шмыгали носами. Прохожие и посетители кафе с интересом наблюдали, как чей-то раб, не помня своего места, беспардонно панибратствует со знатным мальчиком. Возможно, они и были когда-то знакомы, и даже, вполне возможно, что оба являлись одного или ближнего друг к другу сословия, но теперь судьба расставила их на слишком различные ступени, и субординацию не соблюдать – проявлять неуважение к окружающим. О чем и напомнил Калину пожилой господин с тростью. С рабом разговаривать он счел ниже своего достоинства, естественно.

Подхватив корзину и испуганно озираясь, Митек, кланяясь, попятился прочь, подальше от осуждающих взглядов. Калин, едва сдерживая вспыхнувший гнев, поблагодарил старика за напоминание и отправился вслед за другом.

Найдя укромное место, мальчишки шмыгнули в подворотню и вновь порывисто обнялись.

– Как ты тут оказался? – радостно осматривал Митек Калина со всех сторон. – Во франт! – заметил он восхищенно.

– Жив… слава богам, – судорожно всхлипывая, вторил ему Калин. – Я-то думал, все, убили давно. Не найду вас никогда, а ты вот он, живехонек!

– Да жив, жив, – светился счастьем Митька. – Кому я нужен, убогий, – хохотнул он, хитро подмигнув другу.

– А девочки? – Калин весь напрягся, замер в ожидании возможных дурных новостей.

– Тоже живы, – кивнул Митька, в момент скинув с души Калина целую гранитную плиту, тяжелым грузом лежащую там все это время. – У них все хорошо. Даже лучше, чем у меня.

– Тоже в рабстве? – Калин протянул руку, дотронувшись до серебряной серьги в правом ухе друга.

На бирке указывалось имя хозяина.

– Да, – кивнул тот, – но они золотые, имперские. А я, видишь, серебряным уже заделался, – легонько щелкнул он себя по уху. – Это значит вольноходящий. Я имею право бегать по поручениям хозяина куда угодно, у меня даже бывает свободное время, могу отпроситься погулять, и мне платят небольшое жалование. Есть своя собственная комната. А еще я могу наказать любого «медяка», «железку» или «деревяшку». Ой, тут такие дела творятся с этими рангами, караул просто. Пока я допер до всего этого, три раза чуть до смерти не запороли. Ой! – Митек подпрыгнул на месте, как ужаленный. – Во, дурачина! Выпечка же остынет! Калин, дружище, давай мы с тобой вечером увидимся, а то с меня три шкуры ключник спустит, если я с булками этими вовремя не поспею.