Катэр Вэй - Меня зовут Ворн [publisher: ИДДК]

– М-да… их буквально с грязью смешивают, а им хоть бы хны. Странные тут люди. Безвольные какие-то. Даже не ругнулись вслед, – бубнил он сам себе, перепрыгивая через разбрызганную грязюку.

Целью его было добраться до невольничьего рынка. Нет, он прекрасно понимал, что спустя почти год там, конечно же, Митька своего не повстречает. Если и был он в тех местах, то его явно продали давно. Шел Калин туда не с надеждой отыскать друга, а просто посмотреть, послушать разговоры. Может, что и попадется полезное, хоть малая зацепка. Но пройти на ту часть рынка можно было либо из элитного района, либо из порта. Дорогу до порта он уже знал. Даже два пути, один из них вдоль трущоб. Калин предпочел пройти через продуктовый базар и спуститься к морю по Купеческой улице.

– Квас! Квас! Булочки! Свежие булочки! – орали на все голоса лавочники, привлекая покупателей к своему товару.

– Купи леденец, малыш. Всего две чушки. Сладенькая конфетка… – увязалась за ним горбатая бабка, суя прямо под нос букет разноцветных «петушков» на палочках.

К Калину многие цеплялись подобным образом, бесцеремонно висли на нем и тянули за руки, пытаясь затащить в свою лавку или всучить свой товар практически насильно. Причиной подобного внимания к нему является его вид – добротно одетый подросток, которого ранее на рынке не видели – сын богатых родителей, недавно прибывших в столицу. Место такому отпрыску по ту сторону базара, но он почему-то бродит тут, а значит, у мальца точно водятся деньги. Одни ботинки его чего стоят. Кошелек такую роскошную дорогую обувку ни у одного жителя этого района не потянет. Калин, понятное дело, не знал всех этих подробностей, но догадывался, потому что видел – к другим прохожим так рьяно не цеплялись. Еще он заметил, что за ним буквально попятам следует стайка мальчишек неопрятного ободранного вида.

«Воришки, – смекнул он, ухмыльнувшись. – Ну-ну, попробуйте стянуть у меня чего-то, я вам устрою кузькину мать».

Он погрозил кулаком одному из особо наглых, осмелившемуся воплотить задуманное. Мальчишка, подкравшись, как он был уверен, незаметно, попытался срезать чехол с ножом, который Калину дал Нюша вместо кукри. Калин резко развернулся, но ухватить воришку за шкирку ему не удалось. Тот оказался чертовски проворен. Вот и оставалось лишь погрозить вслед кулаком и крепко ругнуться. Но чем дальше заходил он в рынок, тем плотнее на него наседали, а шантрапа, обложив со всех сторон, как стая шакалов, уже не скрывая своего интереса, вела «жертву».

«Они теперь не отстанут, – подумал Калин. – Черт».

Драться, привлекая к себе внимание, ему было совсем не на руку. Но, видимо, без потасовки не обойтись. Стоит оказаться в месте, где поменьше людей, и эти шакалята тут же набросятся на него. Калин это предвидел. Прохожие видели, что «барчука» преследует местное ворье, и тоже понимали, что ожидает мальчишку, но никто не попытался хоть чем-то, хоть как-то помочь незадачливому потеряшке из богатой семьи. Калин и это видел, и все больше в нем вскипала кровь, зарождая антипатию и презрение к этому серому трусливому люду. Больше он не шел прогулочным шагом. Калин ломился ледоколом сквозь живую массу, грубо отмахиваясь от приставак. За спиной в его адрес зазвучали ругательства и проклятья. Торгаши поминали родителей наглого грубияна и угрожали оборвать ему уши или выпороть, но обещанного исполнить никто не порывался – видимо, опасались гнева родителей. Кто его знает, чей это сынок и что потом станется за обиду мальца. Только шакалятам было наплевать на родительскую месть за «барчука». Они жаждали поживы сильнее, чем опасались наказания. Теперь Калин сам искал укромное место, и, кажется, пацанята это поняли. Длинный белобрысый тощий паренек со сломанным носом и шрамом на верхней губе, босой, в оборванных по колено штанах, подвязанных серой бечевкой, и в куцей безрукавке выделялся среди остальных взглядом.

«Вожак стаи», – смекнул Калин, когда тот махнул ему рукой.

Кому, как не им знать об укромных местах этого города. Калин пошел вслед за оборванцем. Вид у мелких бандитов был донельзя счастливый, у всех, кроме предводителя. Подойдя к темному проулку, Калин остановился.

– Че, забоялся? – ухмыльнулся один из мальчишек, цыкнув слюной себе под ноги. – Зачем тогда шел за нами?

Но Калин не собирался отвечать прихлебателю. Он хмуро смотрел в лицо вожака, который стоял напротив с засунутыми в карманы руками, покачиваясь с пятки на носок, и так же хмуро, но с интересом изучал «барчука». Один из мелких сделал попытку напасть сзади, но был грубо откинут в сторону. Проехав добрых пару метров в грязи, пошатываясь, поднялся на ноги, придерживая ушибленную руку и утирая кровь с разодранной щеки и подбородка. Глаза вожака сузились, но он продолжал молчать. Молчал и Калин.

– Эй, барчук! – окликнул его низкорослый крепыш. – Скидай одежку свою и иди с миром. Бить не станем, обещаю.

Калин не шелохнулся. Люди проходили мимо, смотрели на происходящее, но делали вид, что ничего страшного не происходит. Подумаешь, грабят кого-то.

– Ну, не хошь, как хошь, – произнес крепыш, и тут же пятеро сопляков кинулись на «жертву».

Нож доставать он не стал, никого убивать не собирался, а поучить немного, так и кулака хватит. Выписав увесистую плюху самому мелкому – его Калин пожалел – крепышу врезал ногой в грудь. Тот хекнул, упав на задницу, покраснел, а затем и побелел, выкатив глаза, начал хватать ртом воздух. Оставшуюся троицу Калин раскидал, как котят, но особо не калечил, лишь одному сломал нос, а второй, ойкая и поскуливая, баюкал опухающую на глазах кисть руки. Конопатый паренек лет четырнадцати долго не мог подняться, ему Калин «отсушил» обе ноги. Пятый, самый мелкий, сидел в луже, утирая беззвучные слезы и размазывая грязь по лицу с налившимся синяком на полщеки и с красным ухом.

Справившись с шайкой в считанные секунды, Калин вопросительно посмотрел на все так же стоящего вожака.

– Ну, че, помахаемся? – небрежно, с недоброй ухмылкой поинтересовался Калин, обращаясь к тому. – Или у тебя еще кто в запасе имеется?

– Та нужен ты мне больно, биться с тобой. Что мне надо было, я и так увидел. Свободен. Можешь проваливать. Только ответь, чьих ты будешь и чего в моем квартале рыскаешь?

– Ничьих я. Пришлый. Впервые в городе. Погостить приехал к дядьке и заплутал тут у вас немного, – Калин буквально выплевывал слова сквозь зубы, небрежно, с показным безразличием не от того, что он решил казаться блатным, просто чувствовал, что с этим человеком именно так говорить и надо.

– Имя у дядьки имеется? – в такой же манере ответил главарь.

Калин лихорадочно думал, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Лаки скрывался, и его появление в городе не должно было быть раскрыто, но он кроме старика и его приближенных никого не знал.