Артем Мироненко - Земля – лишь ферма

Ее, изобилующую всем необходимым для комфортабельного проживания и развития рода человеческого, по большей части не ценящего такого благоволения. Воспринимающего ее дары как дань, которую она обязана платить своим повелителям.

Ее, такую живую, голубую, шарообразную и огромную, но не настолько необъятную и неуязвимую, как представлялось ранее. Теперь она казалась лишь одной из секстиллиона секстиллионов клеток, блуждающих в пространстве вселенского организма.

Ее, являющуюся нашим родным домом, от которого мы все дальше и дальше отдалялись, несясь на бешеной скорости и в неизвестном направлении.

Ее, нашу планету Земля.

Зеленый человечек все понимал. Он сочувствовал нам и поэтому позволил с ней попрощаться. Навсегда.

– Осталось только ручкой помахать, как и я помахал в свое время, – вздохнул коротышка. – Отныне будете довольствоваться лишь воспоминаниями.

– И все же, зелененький, как погиб твой народ? – не отрывая глаз от экрана, спросил я.

– А ты как думаешь?

– Уж точно не без участия долговязой саранчи.

– Верно. Если все понимаешь, то зачем спрашиваешь?

– Не хочешь, можешь не рассказывать.

– Когда я был еще ребенком, они вторглись на нашу цветущую планету. Она была похожа на вашу Землю, но больше раза в полтора и чище раз так в миллион. Эх, если бы ты только знал, как там дышалось. Не то что у вас: денек подышишь всякими экологически чистыми ядохимикатами, потом неделю кашляешь. Нет, наш воздух будто подпитывал живительной энергией, очищал, придавал сил. Можешь себе представить, что целые сутки, все тридцать два часа, твое тело находится на такой подзарядке?

– Что-то не особо.

– А с нами это происходило постоянно, круглосуточно, все шестьсот двадцать три дня в году. Поэтому мы и жили дольше вашего лет этак на двести. Наших лет, разумеется, не ваших. Вот сколько ты мне дашь, а? Сколько?

Повернув к нему голову, я пожал плечами.

– Понятия не имею. Мне, знаешь ли, не приходилось раньше встречать вашего зеленого брата, поэтому особо и сравнивать не с чем.

На его лице отобразилось недоумение.

– Ты что, расист?

– Да как-то за собой не замечал, а что?

– Чего ты зациклился на цвете кожи? На вашей планете вон и черные, и белые, и серо-желто-красные, но вы не так уж и сильно об этом и паритесь. А стоило увидеть зеленого, и все, понеслась волна притеснений. Да, я – зеленый. Зеленее, чем ваша трава. И что? Какое это имеет значение?

– Вот это тебя запаяло, дружище. Откуда мыслей таких понабрался? Из новостей наших, что ли? Ладно, если уж на то пошло, официально заявляю: мне абсолютно нет никакого дела до твоего цвета кожи, как и до любого другого. Меня интересует только то, что у тебя в душе и голове.

– Я бы дал тебе не больше тридцатки, – произнес Давид.

– А можно я?! – приподняла руку Дашка. – Пожалуйста, пожалуйста!

– Давай, удиви меня снова. У тебя это так хорошо получается, что я, наверное, скоро начну заикаться.

– Тридцать пять, может, сорок…

– Чего тут гадать-то? Пятьдесят мужику, не меньше! Спорт спортом, но морщинки-то не спрячешь, – решил внести свою лепту и Назар.

Бородатый, подзадоренный батей, тоже попытался что-то мекнуть, но коротышка его опередил:

– А вот и нетушки! Вы все промахнулись! По вашим земным меркам мне уже сто двадцать восемь лет! Лично подсчитывал!

Тут же посыпались удивленные вздохи, оханья и даже несколько матерных словечек проскочило, но точно не от меня.

– И что там с планетой?

– С планетой? А, да. Эх, если бы вы только видели, какие у нас были леса, моря, океаны, всякие животные и восхитительное светло-зеленое небо…

– Теперь ясно, почему ты такой зеленый.

– М-да, логика у тебя, конечно, наимощнейшая. Согласно ей, вы все должны быть либо синими, либо, что еще более печально, голубыми.

– Отлично, разобрались: ты не из-за этого зеленый, только начни теперь с того места, когда на вас долговязые напали. Добро?

– Да пожалуйста! – выпалил он.

– Спасибо.

– Нам был выдвинут ультиматум: преклониться перед ними и стать рабами или сражаться и погибнуть. Совет выбрал второе. Началась война. Правда, длилась она недолго. Всего девять земных дней. Мы отбивались как могли и чем могли, но все оказалось тщетным. Наше оружие и летательные аппараты не шли ни в какое сравнение с их военной мощью. Десятки миллионов муклорнианцев погибли в первый же день страшной, мучительной смертью. Почти все они сгорели заживо. Костей даже не осталось. Но мы продолжали сопротивляться, и к четвертому дню количество убитых возросло до миллиарда. А это на то время почти четверть населения Муклорна.

Последовала пауза.

– Что было дальше?

– Дальше? Будет тебе дальше! Наш дух нельзя было сломить, и это стало для нас приговором. Им не составило большого труда уничтожить все живое на планете. Выжечь дотла! Они применили секретное оружие, обладающее невообразимой силой. Нескольких сотен ударов оказалось более чем достаточно, чтобы превратить в пепел все, что было мне дорого.

– Они что, полностью планету уничтожили? Как в космических операх? Взорвали ее, превратив в метеоритные осколки, которые теперь блуждают по всему космическому пространству? – сжимая мою руку, протараторила Натали.

– Бедные маленькие зеленые человечки. Бедная зеленая планетка. Бедные зверюшки, – печально высказалась Дашка.

Скривив рот и закатав глаза, коротышка что-то пробурчал. Затем покрутил головой, потряс руками и, сложив те на блочном устройстве, одарил девушек злобным взглядом.

– Вы меня просто убиваете! Вот ты, например, зеленоглазка, – обратился он к Натали, – излагаешь так, будто мы какой-то фильм фантастический обсуждаем или роман. Опомнись! Миллиарды жизней загублены! Миллиарды! И это реальность, а не фантазия! Да, и еще… Планета не разлетелась на осколки, как бы тебе этого ни хотелось. Она, как и раньше, движется по своей орбите, но совершенно не пригодна для жизни. Я верю, что со временем Муклорн очистится от радиации и всяких ядовитых веществ и станет прекрасным домом для каких-нибудь достойных поселенцев, но произойдет это еще очень и очень не скоро.

Разобравшись с докторшей, он занялся Дарьей:

– А ты, блаженное дитя, хоть иногда думаешь перед тем, как что-то сказать? Что это вообще была за хохма такая: бедненькие маленькие зеленые человечки? Создается впечатление, что ты говоришь о замороженных бройлерах, несправедливо выпотрошенных и мирно почивающих на прилавках ваших магазинов, а не о разумном, цивилизованном народе. Как так?!

Опустив глаза, девушки промолчали.

– Не обижай наших девчонок. Они не со зла, – заступился Кирилл.

– Вот именно, нечего быковать, – поддержал я. – Лучше расскажи, как ты умудрился уцелеть в этой мясорубке?