Артем Мироненко - Земля – лишь ферма

Он еще что-то хотел добавить, но Давид пресек попытки косым взглядом.

Корабль походил на гигантского жука, каким-то образом сохраняющего равновесие на длинных тощих ножках. И если издалека его поверхность казалась идеально ровной и гладкой, без шва и задоринки, то вблизи все обстояло иначе. Прямые параллельные борозды, два-три сантиметра в ширину, чуть больше в глубину и с метровым отступом друг от друга, словно опоясывали звездолет снизу доверху.

В центре днища такая борозда образовывала круг диаметром около пяти метров. У меня он ассоциировался с закрытой непомерной пастью этого, с виду совсем не зловещего, неорганического насекомого, пусть даже и находилась она на его брюхе. «Жучок-то» как-никак инопланетный.

После недолгого ожидания «пасть» открылась. Отделившись от корабля и медленно опускаясь на тоненьких трубках, круглая площадка приземлилась на платформу. Стали доноситься какие-то шипящие, хрипящие, причмокивающие, шаркающие звуки и тяжелое дыхание. Множество трубок, соединяющихся с площадкой по краю и занимающих почти половину окружности, были обращены к нам тыльной стороной, и рассмотреть сквозь крошечный зазор между ними, кто или что спустилось на лифте, не представлялось возможным. Но то, что оно человеком не являлось, я для себя обозначил, как факт.

– Приготовьтесь, мальчики и девочки, шоу чудовищ начинается, – попытался я сострить, хотя самому было не до шуток.

Ко мне мигом подбежал взволнованный очкарик:

– Ты это… бросай свои замашки. Будь поучтивее, а то свой зад и в корабль занести не успеешь, тут же поджарят.

– Да что ты говоришь?

– При мне таких случаев было завались, так что я знаю, о чем говорю. С непокорными у них разговор короткий, чуть что – кремация на месте. Если о себе не думаешь, так о своих друзьях подумай.

– А что это ты так трясешься, за зады наши переживаешь?

– Ой, больно надо.

– Ага, а то мы не знаем, сколько шкур с тебя сдерет Шакалов, если что-то пойдет не так, как он задумал.

И тут появилось оно. Я лишь раз видел их вживую и то мельком, поэтому глаза все равно выпучил. Фотографии не в счет – далеко не те ощущения, эмоции. Да и выглядели они на них не настолько мерзкими.

На нем был такой же наряд, как и на фото, висевшем на стенде Громова. Серебристый комбинезон, поблескивающий на свету, и черные ботинки из странного чешуйчатого материала, скорее всего, являющегося кожей, некогда содранной с какого-то безобидного инопланетного животного. Что касается роста, то, в сравнении с описанием Громова, этот долговязый был гораздо выше. Не меньше четырех метров, а если и меньше, то не намного. К тому же еще и плотнее, плечистее, чем те на фотографиях.

Впервые моему взору предстало уникальное оружие пришельцев, которое не было запечатлено ни на одном снимке. Оно в точности оказалось таким, каким его обрисовал Громов. Начинаясь с плеча и заканчиваясь в кисти, оружие походило на фиолетового удава, обвивающего правую руку, но ничуть ее не сковывающего. Словно оно было частью телесной оболочки.

В другой руке он держал прозрачный планшетный компьютер, где-то с пятнадцатидюймовой диагональю и пятимиллиметровой толщиной, на котором то и дело мелькали всякие изображения, схемы, графики и иероглифы. Часто моргая лысыми веками и водя по дисплею четырехфаланговым пальцем, долговязый был полностью погружен в то, что просматривал. Он нас будто не замечал, в том числе и очкарика, как пингвин расхаживающего перед ним.

Спустя минуту долговязый наконец отвлекся, скрутил планшет в трубочку, завел руки за спину, расставил ноги на ширину плеч и уставился на нас зелеными глазищами.

– Перед вами представитель величайшей лантисофурийской расы, повелевающей девятью галактиками! – разведя руки в стороны ладонями кверху, загорланил очкарик. – Для вас это огромнейшая честь, презренные рабы! Встаньте на колени и склоните голову перед вашим господином!

– Сранти… Дрянти… Ланти… – не удержал я язык за зубами. – Тьфу ты, запутался! Так какой оно расы, говоришь?

– Лантисофурийской!

– Ах да, точно. Я так понял, наш язык ему неведом?

– Не важно! Была команда – «Встать на колени!» Что не ясно?!

– Так вот, пусть твой представитель загнивающей срантисофурийской расы катится на свою планету, к своей жене-великанше, к своим деткам-переросткам и там их ставит на колени.

– Я же тебя предупреждал! Что, жить надоело или, может, друзьям твоим надоело?!

Все встали на колени, склонив голову. А после того как Давид дернул меня за штанину, осуждающе посмотрел и постучал кулаком себя по голове, встал и я. Хотя все они бросали такие взгляды в мою сторону, даже Натали, на что я был вынужден заявить:

– Что?! Он же все равно по-нашему ни бельмеса не понимает!

Теперь на меня поглядывали как на ненормального.

Очкарик расплылся в улыбке, подошел поближе к долговязому и, показывая на нас пальцем, начал издавать непонятные буквосочетания, что-то вроде:

– Яп-юп-ел-аррр…

Продолжая нас изучать, существо вдруг прищурилось и облизало уста длинным языком, раздваивающимся на конце. Очкарик снова принялся демонстрировать свои успехи в изучении инопланетного языка, и небезуспешно. Здоровенная голова резко повернулась к нему и рыкающим голосом, сопровождающимся посвистыванием, причмокиванием и шипением, заговорила на том же языке.

На лице очкарика вновь отобразилась заискивающая улыбка, а это означало, что пришелец был доволен. Пообщавшись еще с полминуты, долговязый удалился обратно на корабль, а недочеловек обратился к нам:

– Поздравляю, ваши кандидатуры утверждены! Представителю очень понравились крепкие мужчины и…

– Мы что, девицы какие-то, чтобы кому-то нравиться?! – перебил Кирилл.

– Если надо будет, то и девицами станете! Вы – рабсила! Вы – ничтожество! Вы – никто! Ясно тебе?! Всем ясно?! И если хотите выжить, то помните об этом!

– Ага, обязательно! Что-что, а вот рожу твою я уж точно никогда не забуду! – опередил я Кирилла.

– Ох, сколько я таких героев повидал, если бы ты только знал. Чем мне только не угрожали. И на куски порезать, и сжечь на медленном огне, и даже сексуально надругаться. Но, как видишь, до сих пор целехонек хожу, наслаждаюсь жизнью и очень важный пост занимаю.

– Не знаю, не знаю. Судя по твоим, мягко говоря, больным выходкам, над тобой таки надругались. Причем в самой жесткой и извращенной форме, – скривившись, я с наигранным сочувствием покачал головой.

– Можешь язвить сколько угодно, только от этого твоя участь легче не станет. Эх, а она у тебя такая, что и злейшему врагу не пожелаешь. Ад Данте отдыхает. Зато бабенкам вашим, возможно, повезет больше.

– То есть?

– Представителю они пришлись по вкусу. Он оценил их внешние данные и, может быть, позволит им у себя прислуживать. Тем более что эти места на данный момент вакантны. Бестолковые молодые бабы, которые были до этого, казнены за непослушание.