Артем Мироненко - Земля – лишь ферма

– Усыпили? Тоже что-то вкололи?

– Да. И вот я здесь. Видишь, как была в пижаме, так и осталась.

– Ты же обычно без пижамы спишь? – решил я хоть как-то ее подбодрить.

– Нет, так я сплю только с тобой.

– Потом пошепчетесь, – заявила Дашка.

– Вот именно. Может, наконец, скажешь, где мы находимся и что здесь вообще происходит? – прижав к себе Дашку, чуть повысил тон Кирилл.

– Не все так просто. Вы что-нибудь видели, когда вас сюда вели?

– Нет. Мы все здесь очнулись.

– Понятно. И слава богу.

– Зато мне ничего не понятно.

– Ой, ребята, даже не знаю, с чего и начать. Это длинная история. Тяжелая. Местами просто ужасающая. Давайте дадим немного времени моему другу Давиду, чтобы он разобрался с местным контингентом. А потом присядем и нормально поговорим, идет?

Кирилл кивнул.

Мероприятия по оказанию первой помощи прошли на ура. Нанеся несколько неслабых пощечин, Давид быстро привел батю в чувства. Затем успокоил сыночка, объяснив, что палец его не сломан, а только вывихнут. Оставалось лишь найти умелого хирурга-травматолога. И он нашелся. Применив костоправские навыки, Давид вмиг вернул былую форму мизинцу.

Подошло время воспитательных мероприятий. Отморозки сидели смирно и вслушивались в каждое слово новоиспеченного пахана:

– Так, господа, блатные игры закончились. Во-первых, уберем стариков подальше от сортира. Вы же не против?

– Не-е-ет… – ответили все хором.

– Слышали, уважаемые?! Так не стесняемся, подсаживаемся!

Старики шустро переместились на новую территорию, облепив отморозков со всех сторон.

– Во-вторых, кто-нибудь из вас вообще в курсе, что это за берлога такая, – Давид обвел руками помещение, – и какое у нее назначение?

– Не-е-ет…

– Ясно, нужна другая тактика. Вот тебя как зовут? – обратился он к бате.

– Назар.

– Меня Давид. Я так понимаю, Назар, ты присматривал здесь за всем?

– Было дело. Мы же с сыном тут дольше всех.

– Сколько?

– Больше трех месяцев уже. Если бы не новенькие, то мы и не знали бы сколько. Часов же нет и окошек нет, чтоб на улочку выглянуть.

– И много ты новеньких за это время повидал?

– Да. При мне тут уже столько людей побывало, что и не сосчитать. С полтысячи точно будет. Одних приводят, других уводят. Но никто из них не знает, зачем он здесь и почему.

– А питаетесь вы чем?

– Помоями. Они нам эту бурду в тачках привозят, которую потом руками черпать приходится. Здесь же сроду не выдавалось никаких мисок, чашек или ложек.

– Что за бурда такая?

– Да все, что готовится и подается в наших столовках. Каши, борщи, супы, компоты, салаты, макароны, хлеб и так далее. Только здесь это все в один котел свалено. Говорю же, помои, вдобавок еще и частенько прокисшие.

Отморозки издали протяжное мычание, мотая головой и брезгливо кривясь.

– За последние двое, может, трое суток сюда не приводили мужчину с ожогом на пол-лица и искусственным глазом? Его зовут Максим.

– Нет, не было.

– А крупную женщину с короткими красными волосами?

– Нет.

– Кого-нибудь вообще приводили?

– Нет.

– Понятно. – Давид повернулся спиной к отморозкам и, посмотрев на меня, тихо произнес: – Ничего, возможно, они еще живы.

– Будем надеяться, – прошептал я.

– Кто они такие? – спросил Назар.

– Не важно, – обернулся Давид, – друзья наши.

– Мы своих тоже подрастеряли.

– Выбраться отсюда пробовали?

– Пробовали. Напали на охрану, пытались оружие отобрать.

– И?

Потерев лицо ладонью, Назар глубоко вздохнул.

– Из девятнадцати дебелых мужиков выжили только мы с сыном. Одиннадцать в бою положили, а остальных казнили. Глотки перерезали. Здесь. Как раз на том месте, где вы сейчас стоите. Глянь, вон на полу до сих пор кровь запекшаяся.

– Сожалею. Но почему вас не тронули?

– Черт его знает, мы и сами потом голову ломали. Стало быть, есть в нас какая-то выгода.

– Ладно, ребятки, отдыхайте.

– Погоди. Кто ты? Кто вы все?

– Никто. Обычные люди, старающиеся выжить.

– Почему мы здесь? Что это за место? Вам ведь что-то известно, правда?

Давид неуверенно помотал головой.

Наша пятерка, дабы ненадолго уединиться от ненужных ушей, расположилась рядом с туалетом, хотя смрад оттуда шел, мягко говоря, отвратный. Опустившись на пол, мы с Кириллом оперлись спиной о стену, а девушки – о наши груди. Давид сел напротив нас и, скрестив ноги, принялся рассказывать о пережитых нами потрясениях, причем не только недавнишних, но и уже мхом поросших.

Оратор из меня никудышный, да и усталость сказывалась, поэтому я передал право голоса ему, тем более что после удачного выступления перед «кастами хлева» он находился в кураже. Не обошлось, конечно, без преувеличений, касающихся неустрашимости и могущества подпольной организации «Молот», но в принципе выложил все как есть. Камеру пыток, конвейер смерти, а также смертельную угрозу, нависшую над нашими головами как дамоклов меч, по понятным причинам он опустил.

От новопосвященных исходили эмоции, вопросы и умозаключения разного толка, порой противоречащие здравому смыслу. Были тут и женские слезы, и полушоковые состояния, и сомнения, и даже обвинения в сторону самого рассказчика. Но мои кивания и поддакивания на мимико-жестикуляционные посылы Давида, направленные мне и означающие что-то вроде «Ну, чего ты молчишь?! Скажи, ведь было же?! Было?!», сделали свое дело, убедив всех в правдивости сказанного…

Через какое-то время мы с Давидом отведали здешнюю стряпню. Кирилл и девушки отказались. Понаблюдав, как мы уминаем помои, они не стали выказывать отвращение или недовольство, а просто сослались на то, что не голодны, и отошли переодеваться в комбинезоны, которые им принес тачечник.

Кушанье оказалось и впрямь изысканным, я бы даже сказал, экзотическим. В жирной жиже бордового цвета чего только не плавало. И помидорчики разных сортов, и соленые огурчики, и зеленый горошек, и крупы всевозможные, и даже кусочки копченого мяса. Было настолько вкусно, что, когда ты в себя это заталкиваешь, оно тут же лезет обратно.

Пропустив два приема пищи, наши все еще «сытые» брезгливцы отказались и от третьего. Правда, потом они с таким нетерпением ждали четвертого, что ни о чем другом, кроме как о тачке с помоями, и говорить не могли. Четвертый прием пищи не пропустил никто. Ели все, да так, что за ушами трещало. И Кирилл, и Дашка, и даже моя ненаглядная докторша.

Спустя около шестидесяти обедов, а это не меньше месяца, к нам наведались.

На тот момент я уже походил на косматого бомжа. Хотя Натали говорила, что с бородой мне даже лучше. Мужественности, мол, придает и все такое, но если с бородой и немытыми взъерошенными волосами я как-то еще мог мириться, то с попахивающим телом – ни за что!