Макс Глебов - Запрет на вмешательство [СИ litres]

Все закончилось буквально за минуту. Выстрелить никто из немцев не успел, но и без потерь мы не обошлись. Рукопашная – страшная вещь, а штыки, ножи, саперные лопатки и приклады винтовок есть у обеих сторон. Четверо наших остались лежать у подножья холма, причем одним из них оказался разведчик капитана Щеглова, погибший в самом начале атаки. Именно его немцев, с которыми он так и не справился, мне пришлось успокаивать дальними бросками ножей.

Минометный огонь прекратился, и на вершине холма забеспокоились. Телефонная трубка квакала немецкой речью, призывая обер-ефрейтора Штельмахера доложить обстановку.

– Вперед! – негромко скомандовал Щеглов, и поредевший отряд начал взбираться на пологий холм.

Мне некогда было согласовывать свои действия с капитаном, и я выхватил телефонную трубку из руки мертвого немца.

– Обер-ефрейтор Штельмахер ранен! – доложил я невидимому собеседнику, – близкий разрыв русской мины. Герр лейтенант приказал мне доложить, что нам нужно две минуты для возобновления огня.

– Кто у аппарата? – требовательно спросил голос из трубки.

– Ефрейтор Иоган Шульц, – не задумываясь, ответил я, нагло присвоив себе имя и фамилию захваченного нами мехвода «Ганомага».

– Немедленно передайте трубку лейтенанту Вернеру, ефрейтор! – резко потребовала трубка уже другим голосом.

– Яволь! – бодро ответил я, аккуратно положил трубку на землю, и, отбежав на несколько шагов громко выкрикнул. – Герр лейтенант, вас просят на связь.

Дальше разыгрывать этот спектакль никакой возможности уже не было, да и необходимости тоже – на вершине холма вспыхнула перестрелка, а значит, мои товарищи уже туда добрались.

Быстро вернувшись за оставленным на исходной позиции «панцербюксе», я побежал наверх, собрав по дороге четыре из шести своих ножей и реквизировав у немецкого офицера его «Вальтер P38» вместе с кобурой и запасными обоймами.

На высоте все еще гремели выстрелы, и слышался шум схватки. Мне это очень не нравилось, поскольку означало, что большие потери неизбежны. Но открывшаяся мне картина оказалась еще хуже, чем я ожидал. От нашего отряда осталась едва половина. Внезапный наскок людей Щеглова на занятых отражением атаки немцев позволил им изрядно проредить расчеты противотанковых орудий и неплохо потрепать взвод прикрытия. Но немцев, даже после понесенных потерь, осталось вдвое больше, чем красноармейцев, и как только эффект внезапности себя исчерпал, это немедленно сказалось на ходе боя.

С каждой секундой противник все больше приходил в себя и брал ситуацию под контроль. Командовавший отражением нашей атаки обер-лейтенант умело руководил своими людьми, не забывая при этом и сам стрелять из своего пистолета.

Я оказался немного в стороне от схватки, задержавшись на минометной позиции, и теперь наблюдал бой со стороны. Из-за брустверов мне были видны только головы сражавшихся, но большего мне и не требовалось.

Трофейный «Вальтер» зашелся в моих руках частыми хлопками выстрелов. Первым погиб обер-лейтенант – оставлять такого командира живым было глупо. Следующими по степени опасности были пулеметчики, уже почти развернувшие свой станковый MG в сторону людей капитана.

Немцы быстро заметили угрозу и почти мгновенно отреагировали, осыпав мою позицию градом пуль и заставив меня спрятаться. Но теперь ситуация изменилась – из противника как будто выдернули железный стрежень, на котором держалась вся его решимость драться до конца.

– Гранаты! – рявкнул Щеглов, и в немецкие окопы полетели наши последние РГД-33.

Сразу после прогремевших взрывов красноармейцы рванулись вперед, и немцам стало не до меня. Мне снова позволили стрелять, и это было последней ошибкой противника. Через минуту бой закончился, но назвать результат победой у меня язык не поворачивался. На ногах остался капитан Щеглов, раненый в левую руку, сержанты Плужников и Игнатов, и еще пятеро бойцов, включая меня. Ни Чежина, ни Шаркова я среди них не видел, но времени выяснять судьбу товарищей у меня сейчас не было – с нашей высоты огонь прекратился, но упорно рвущейся к селу атакующий советский батальон все еще подвергался губительному обстрелу с соседнего холма. Два Т-26 уже горели, а еще два, внешне вполне целые, стояли с распахнутыми люками. Члены их экипажей лежали прямо на броне или рядом со своими машинами, убитые огнем вражеской пехоты. Судя по всем признакам, эти танки получили попадания из противотанковых ружей пулями с химическим зарядом. Тела погибших и раненых красноармейцев густо устилали пройденный атакующими путь.

– К орудиям! – выкрикнул Щеглов, отрывая нас от созерцания страшной картины идущего на смерть батальона, – Плужников, Игнатов – к пулемету. Нагулин, действуй по обстановке. Цели определяешь сам.

Вот это правильно. Спасибо, капитан, развязал мне руки. Так, со стрельбой из пушек разберутся и без меня, а мое место здесь. Я установил «панцербюксе» на бруствере и поймал в прицел противотанковую пушку на контролируемой противником высоте. Кто-то тяжело спрыгнул в окоп рядом со мной. Я не стал отвлекаться и плавно вдавил спусковой крючок.

– Живем, командир, – услышал я знакомый голос Бориса, чье правое плечо белело кое-как наложенной окровавленной повязкой, – Мы с Шарковым тут все перерыли, вот – держи!

Я глянул в протянутую мне брезентовую сумку и злобно усмехнулся. Она была доверху набита патронами к «панцербюксе».

Генерал-лейтенант Музыченко 2 2 Иван Николаевич Музыченко (29 октября 1901 – 8 декабря 1970) – советский военачальник, генерал-лейтенант. В начальный период Великой Отечественной войны командовал 6-й армией и вместе с ней в конце июля 1941 года попал в окружение под Уманью. Вместе с 6-й армией в котел попала 12-я армия и 2-й мехкорпус. 6 августа 1941 года окруженные войска предприняли попытку прорыва, которая закончилась неудачей. В реальной истории танковая колонна, в которой следовал Музыченко, была разгромлена. Генерал получил ранение в ногу и попал в плен. После лечения в немецких госпиталях был отправлен в лагерь военнопленных Хаммельбург. Все предложения немцев о сотрудничестве Музыченко отклонил, за что был переведен в тюрьму с жесткими условиями содержания, где его здоровье было сильно подорвано. В апреле 1945 года генерал был освобожден из немецкого плена американскими войсками и передан советской военной миссии по репатриации в Париже. До конца 1945 года проходил проверку в органах НКВД. По ее результатам был восстановлен в кадрах Советской армии и продолжил службу. наблюдал за действиями сводного батальона с дивизионного командного пункта комдива Соколова 3 3 Александр Дмитриевич Соколов (1898–1941) – советский военачальник, комдив. В августе 1941 года при попытке прорыва из окружения под Уманью возглавил одну из ударных групп. Ценой больших жертв и потери всей боевой техники комдив выполнил поставленную задачу, но в реальной истории из-за неверной оценки обстановки командованием окруженных армий его группа, выйдя на указанный в приказе рубеж, не встретила там войска Южного фронта, а попала под удар подошедших немецких резервов. Комдив был ранен и попал в немецкий плен. Ему оказали помощь, но последствия ранения оказались слишком тяжелыми, и А.Д. Соколов умер в плену 17 августа 1941 года. , расположенного на поросшем лесом холме в четырех километрах от атакуемого села. В случае успеха, он был готов ввести в прорыв моторизованную группу, усиленную остатками танков шестнадцатого мехкорпуса.