Макс Глебов - Запрет на вмешательство [СИ litres]

Теперь ситуация изменилась. В отличие от двести четырнадцатой, высота двести двадцать семь совершенно не собиралась сдаваться без боя и безмолвно ждать, когда на нее посыплются бомбы. Сначала Музыченко увидел знакомую вспышку – по атакующим «Юнкерсам», вновь открыл огонь неизвестный стрелок, а через пару секунд высота взорвалась треском выстрелов из стрелкового оружия. У пехоты не было трассирующих пуль, и об эффективности огня генерал мог судить только по поведению бомбардировщиков. Первый «лаптежник» свернул с боевого курса, и его закрутило в каком-то странном спиралевидном штопоре. Самолет совершил вялую попытку выйти из пике, но от этого стало только хуже – одно из его крыльев надломилось посередине, и дальше полет бомбардировщика стал полностью неуправляемым. Он упал в лес метрах в трехстах за высотой и оттуда поднялся столб огня и дыма.

Последний немец не стал испытывать судьбу. Он видел, что произошло с его товарищем, и имел некоторый запас высоты, чтобы выйти из пике вне зоны досягаемости пулеметного огня. Надо отдать должное пилоту люфтваффе – даже в этой ситуации он попытался выполнить задачу, сбросив бомбы с двухкилометровой высоты, но эта попытка оказалась не слишком удачной – прямых попаданий он не добился, а от осколков красноармейцы были неплохо защищены окопами полного профиля. «Лаптежнику», похоже, удалось избежать повреждений, и он быстро скрылся на северо-западе.

– Ты такое когда-нибудь видел, комдив? – повернулся Музыченко к Соколову.

– Нет, товарищ командарм, не приходилось.

– Прикажи привести ко мне все то подразделение, которое захватило двести двадцать седьмую во время нашей атаки. И укрепите высоты. Сейчас немцы начнут долбить их артиллерией, а потом пойдут в контратаку.

На этот раз забирать у нас оружие никому в голову не пришло. Бойцы шестой армии, успевшие подняться на наш холм, вместе с нами отражали налет немецких пикирующих бомбардировщиков, и когда отделение красноармейцев под командой лейтенанта НКВД прибыло за нами, мы уже успели пересидеть в окопах артналет и отбить первую немецкую атаку, бывшую, скорее всего, просто разведкой боем.

– Кто командовал отрядом, отбившим у немцев высоту? – требовательно спросил лейтенант.

– Капитан Щеглов, – вышел вперед наш командир.

– Лейтенант Парфенов, – представился энкавэдэшник. – У меня приказ комдива Соколова сопроводить вас и ваших людей к генерал-лейтенанту Музыченко.

– Ведите, лейтенант.

– Сначала прошу ваши документы, товарищ капитан.

Щеглов молча протянул лейтенанту офицерское удостоверение.

– Сто тридцать девятая стрелковая дивизия, – прочитал вслух Парфенов, едва заметно насторожившись. – Ваши люди тоже оттуда?

– Только четверо. Остальные присоединились к нам в процессе выхода из окружения.

– Мы все еще в котле, – напомнил лейтенант. – Прошу за мной, товарищ капитан. Стоп, а это еще что такое?

– Это пленный бомбардир-стрелок «Юнкерса-88», – пояснил капитан, – захвачен нами при отходе из лесного массива, где оборонялись остатки частей сто тридцать девятой дивизии.

– Ладно, ведите и его. Насчет пленных приказа не было, но в штабе разберутся.

Мы выстроились в короткую колонну. Из нашего отряда в живых осталось одиннадцать человек, включая троих неходячих раненых, которых мы уже передали местным медикам. Посмотрев на их состояние, военфельдшер только покачала головой, и бросил скупо: «Постараемся вытащить».

Лейтенант вел нас через лес, старательно обходя открытые участки местности. Грохот взрывов не умолкал ни на минуту – немцы полностью простреливали территорию котла своей артиллерией, и вели непрерывный беспокоящий огонь. За нашими спинами вновь вспыхнула интенсивная винтовочная пальба, щедро сдобренная пулеметными очередями. Немцы, прощупав нашу оборону, теперь пошли в серьезную атаку на высоты.

Народу в котле оказалось немало. Вычислитель, использовавший данные с орбиты, насчитал около ста тысяч человек. Мы повсюду видели красноармейцев, готовящихся к бою. Среди них было много раненых. Лица я видел разные, но в основном их выражения делились на две категории – мрачная сосредоточенность и апатия. Вторых, к сожалению, было больше. Встречалась и техника, причем немало. Танки, грузовики, повозки, тракторы, артиллерийские орудия… Не меньше я видел и сгоревших машин, разбитых немецкими бомбами и снарядами. В общем, типичная картина военной катастрофы, еще не вступившей в завершающую фазу, но уже очень близкой к ней.

Идти нам пришлось минут сорок. Немецкая авиация за это время появлялась дважды, но оба раза бомбардировщики обрабатывали лес в стороне от нашего маршрута.

– Заберут тебя у меня, Нагулин, – неожиданно произнес, Щеглов, – а я, наивный, хотел оставить тебя в своей роте. Теперь понимаю – не дадут. А ведь для разведки ты подходишь идеально. Подучить тебя, конечно, надо, а то ломишься сквозь лес, как лось…

– Боюсь, вы правы, товарищ капитан, – не стал я отрицать очевидного, – у вас меня не оставят. Помимо прочего, мне еще на множество вопросов ответить придется.

Щеглов лишь молча кивнул, а спустя минуту добавил.

– Ладно, Нагулин, жаль мне, конечно, тебя отдавать, но что смогу, для тебя сделаю. Только когда я генералу про тебя докладывать буду, не вздумай моим словам противоречить, даже если он тебя прямо спросит. Зеленый ты еще, хоть и боец отменный. Но в жизни ты пока, извини уж, мало что понимаешь. Усек?

– Понял, товарищ капитан. Противоречить не буду, – согласился я, подумав, что, наверное, Щеглов прав, и так действительно будет лучше.

Командный пункт шестой армии расположился в блиндажах в гуще леса. Судя по свежим воронкам, и дымящимся обломкам одного из строений, снаряды и бомбы попадали и сюда.

Нас построили напротив самого надежного на вид блиндажа, и лейтенант Парфенов пошел докладывать о выполнении приказа. Через пару минут деревянная дверь открылась, и к нам вышел генерал-лейтенант Музыченко в сопровождении нескольких офицеров. По команде Щеглова мы встали «смирно».

– Товарищ генерал-лейтенант, сводный отряд по вашему приказанию прибыл.

– Представься, капитан.

– Капитан Щеглов, командир разведроты шестьсот девятого полка сто тридцать девятой стрелковой дивизии.

– Вольно, – махнул рукой генерал, – Всего восемь человек? – без предисловия задал он вопрос, посмотрев на наш короткий строй. Его взгляд на секунду задержался на пленном немце, стоявшем чуть в стороне под охраной красноармейца с винтовкой, но спрашивать о нем он ничего не стал.

– Одиннадцать, товарищ генерал-лейтенант, – ответил Щеглов, – троим тяжелораненым оказывается медицинская помощь в вашем полевом госпитале. До боя было двадцать два.