Майкл Гир - Сети Паука

До тех пор, пока он видел над головой изображение паука, ему удавалось собираться с силами, чтобы сопротивляться, не обращая внимания на боль и страх.

Если бы только он мог закричать, и кричать, кричать... Кричать до тех пор, пока вместе с криком из него не выйдет весь кошмар пережитого. Не выйдет из головы — из души. Или, быть может, если бы он раздобыл бластер, всего на несколько секунд. Одно мгновение — и боль исчезла бы, взорвавшись в ослепительной вспышке, разлетевшись на отдельные атомы вместе с кусочками мозга и черепа. А потом наступила бы тишина: воспоминания, потускнев, рассеялись бы навеки.

Заморгав, Дарвин сделал глубокий вдох, пытаясь унять безумно вопящие обрывки сознания. Он переживал все заново — временная согласованность нарушилась. Кошмары были наяву — и тогда, и сейчас.

Приходила Сюзен, ее беспокойство было искренним. Дарвин жалел о том, что не мог посмотреть ей в глаза и спросить, удалось ли ему наконец завоевать ее уважение. Она прикоснулась к его плечу, и на один миг страх одиночества ослаб. Наконец Сюзен обращалась с ним как с человеком, а не как со сломанной вещью. Кажется, Риш говорил, что она оскопляла мужчин? Во время боев на Сириусе, помимо скальпов, забирала у них их естество?

Перед глазами у Дарвина возник жуткий образ Сюзен-призрака, бессмысленно двигающей окровавленными челюстями, пережевывающий его отсеченную плоть. Из глубин сознания хлынул страх. Сюзен? Пожирает куски его тела? Нет!

Но она оскопляла мужчин!

Дарвин явственно представил себе Сюзен, с горящими глазами, взмахивающую сверкающим ножом. Пронзительная боль у него в промежности, и она выпрямляется, размахивая его кровоточащим естеством.

Из горла раненого вырвался сдавленный хрип.

Он попытался сглотнуть, но у него во рту настолько пересохло, что распухший язык отказывался шевелиться. Медустройство тотчас же среагировало на эту вспышку. Дарвин почувствовал, как начинает успокаиваться его сердце. Он снова вскрикнул, сознавая, что за горизонтом сознания по-прежнему маячат кошмарные видения. Новый крик застрял у него в горле. Над ним склонился Паллас Микрос со зловеще сверкающим скальпелем в руке. Лезвие опустилось. Дарвин ощутил его прикосновение, как будто это происходило наяву. Частица его плоти, истекающая кровью, отделилась от тела. Затем последовала пронзительная боль ожога, разлившаяся от изуродованных нервных окончаний до самого мозга.

Его сухие глаза не отрывались от женщины, от волн иссиня-черных волос, струящихся на плечи. Она приняла от Палласа окровавленный шарик. Собрав все силы, Дарвин попытался отвести взгляд от этого жуткого зрелища. Женщина отправила кусок живой плоти в красный от крови рот и, покатав его языком, с хрустом раскусила. Обрывочные мысли метались, не в силах прогнать воспоминание о работающих без остановки челюстях. Смыкающихся и размыкающихся в такт бешеным ударам его сердца.

«Женщина, похожая на Тиару...» — шептал Нгуен, и его бархатный голос проникал в самые глубины сознания Дарвина.

А это лицо... красивое лицо... оно чуть вытянулось, скулы стали шире... И блики от перстней на пальцах Палласа сверкнули на черных волосах жующей Сюзен.

У Дарвина перехватило дыхание. Нгуен продолжал вкрадиво ворковать:

«Женщина с длинными черными волосами и страстными глазами. Женщина с шелковистой кожей. Дарвин, ты чувствуешь ее нежное прикосновение? Мягкое теплое тело, прижимающееся к тебе? Подумай об этой женщине, Дарвин. Подумай о ней, о том, как сильно тебе хочется быть рядом с ней — держать ее в своих руках, наслаждаться ее любовью».

И на него смотрели пустые глаза Сюзен. Кровь блестела у нее на губах, стекала по подбородку и шее.

Раздирающий душу крик, казалось, оторвал слизистую оболочку от горла.

Водоворот смыл видение, затянув взор Дарвина серой пеленой. Голоса. Голоса, проникающие сквозь туман. Смутно различимые образы.

— С ним все в порядке. Просто кошмар приснился. Надо было бы использовать психообработку. Половина корабля слышала этот крик...

Дарвин снова провалился в густой туман.

«Надо было бы использовать психообработку... психообработку... психо...»

Его душа билась, стараясь вырваться из тела.

«Стань моим другом. Твои друзья тебя предали. Забыли. Но боль можно остановить. Можно положить конец страданиям. Просто говори! Докажи, что ты достоин!»

Елейный голос прокрадывался к самым корням воли Дарвина, медленно подтачивая ее. От него никуда нельзя было скрыться. Льстивые слова расшатывали рассудок, углубляя трещины безумия.

Капля пота, сорвавшись с носа Микроса, сверкнула в свете ламп и упала на открытую рану, обжигая ее солью. Нгуен продолжал бубнить, опутывая сознание Дарвина. Секунды растянулись, превратившись каждая в бесконечность. Шестьдесят бесконечностей объединялись в минуту, потом в час, потом в день, потом в неделю, потом в месяц, год, в целую жизнь, не имеющую начала и конца.

Калейдоскоп стремительно сменяющих друг друга образов: крики Быка Крыла Риша; еще один доблестный воин Паука не выдержал психообработки. Дарвин заглянул себе в душу, ища там призрак Быка. Он знал, что чувство вины не оставит его до конца жизни. Это он привел своего друга к такому страшному концу. Нескончаемым эхом звучал пронзительный плач детей и вдов Риша.

Только Паук остался с ним; зависнув под потолком, он защищал его, непобедимый и неуязвимый. Но потом устройство психообработки опустилось, и Паук... Паук...

Из бешено мечущейся черноты адской блевотиной вырвалось будущее. Звезды вокруг, мигнув, померкли. Межзвездный ветер донес нечеловеческие завывания — предсмертный хрип погибающих людей. Но тут же водоворот страданий поглотил эти голоса. Дарвин вскинул руки, защищаясь. На него надвигалась длинная вереница корчащихся трупов — миллионов и миллионов, с пустыми погасшими глазами и движущимися челюстями. Они кружились вокруг Дарвина, испражняясь на будущее, протягивая к нему тысячи крючковатых пальцев, жаждая впиться в его беззащитную плоть, рассекая острыми как бритва ногтями мрак.

Охваченный ужасом, он развернулся, чтобы бежать, но дорогу ему загородила Сюзен. Зловонный ветер яростно трепал ее длинные черные волосы. Дарвин остановился, внезапно поскользнувшись на траве, залитой теплой кровью. Быстро бросив взгляд вниз, он застыл, чувствуя, как по спине разливается холодными струями страх: от его ног, лишенных кожи, мышц, остались только обнаженные кости.

Вскрикнув, Дарвин поднял голову — но слишком поздно. Ему не удалось увернуться от Сюзен. Она схватила его, вонзая в плечи сильные пальцы, разжигая его кровь. Рванувшись вперед, Сюзен раскрыла окровавленный рот. Дарвин жалобно застонал, чувствуя, как ее зубы рвут его тело.