Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

Время тянулось и тянулось в напрасном ожидании, что возобновится ставший уже привычным шум колес. Лютик приподнялся на локтях и выглянул в окно.

Перрона не было. Сразу за окном начинался сосновый лес, за стволами деревьев виднелись аккуратные белые домики, а по земле змеились дорожки, выложенные цветными плитами. Была вроде все та же ночь, но он отчетливо различал чешуйки на красноватой коре сосен. Еще за деревьями проглядывало что-то вроде моста — тоже белого и легкого, и тоже почему-то ясно видимого, хотя никаких фонарей не было.

Потом Лютик все же заметил голубоватые огоньки, которые жались к земле просто так, сами по себе.

Приоткрыв рот, он какое-то время наблюдал за тем, что происходит за окном, потом обернулся к отцу. Отец спал, отвернувшись к стене, поперек груди его лежала полоса света, поднимаясь и опадая вместе с дыханием.

— Папа? — на всякий случай сказал Лютик.

Отец не отзывался.

Лютик свесил голову и глянул вниз.

Мама спала, положив под подушку сумочку. Та явно ей мешала, и мама во сне страдальчески морщилась. Напротив, развалившись, сопела Блоха. Лютик помедлил, потом осторожно спустил ноги и соскользнул с полки. Прыгая, он задел босой пяткой свесившуюся ручку Блохи, но та не проснулась. Толстая тетка на боковом месте тоже спала, а на верхней полке, прикрыв лицо газетой, спал ее лысый муж. Газета чуть вздрагивала…

Все спали.

Лютик осторожно крался по проходу, иногда задевая чьи-то ноги, но никто не просыпался. Лица залиты синеватым светом, рты приоткрыты, словно он вдруг очутился на морском дне среди утопленников. Ему стало страшно. Он торопливо пробежал вперед — незастегнутые сандалии шлепали, отзываясь эхом по вагону.

У проводницы из-за двери выбивалась полоска света, и Лютик осторожно постучал, а когда не дождался ответа, подергал, но дверь была закрыта на стопор. Он согнул пальцы, чтобы постучать еще раз, уже сильнее, но потом передумал — дверь в тамбур была приоткрыта, а когда он, проскользнув туда, осторожно толкнул наружную дверь, та мягко отворилась.

Перрона не было.

Мало того, не было и рельсов.

Состав — теперь он был совсем коротеньким, вагонов пять, — стоял прямо на земле. Когда Лютик в недоумении заглянул под него, то увидел, что между гладким, без всяких признаков колес днищем вагона и низкой густой травой можно просунуть ладонь. Трава не была примята и даже не шевелилась.

В остальном вагоны выглядели в точности как и раньше — если не считать того, что при них не было ни колес, ни электровоза. Лютик видел слегка приржавевшую эмалевую табличку с синими буквами, зеленую стенку с потеками грязи, припорошенные пылью стекла окон.

Он недоверчиво дотронулся ладонью до теплой вагонной стенки и сделал шаг назад.

Трава все время была ему по щиколотку.

На всякий случай он оглянулся на поезд, но тот стоял неподвижно, словно вообще никогда никуда не ехал. Над поездом смыкались сосны.

Тогда Лютик начал осматриваться.

Над головой мерцало небо, а белые дома за деревьями казались частью леса, словно вырастали из него.

Лютик стиснул зубы.

Если пойти туда, будет город, подумал он. Ну, не город, что-то вроде. Откуда ему это было известно, он и сам не знал.

Он сделал осторожный шаг, потом еще один, чувствуя, как трава под ногой пружинит, точно подошвы новых кроссовок. Идти было легко, но дома оказались дальше, чем он думал, — во сне так бывает.

Он обернулся и поглядел на поезд, вернее, на то, что от него осталось. Поезд стоял на месте.

Зато ближайший дом впереди успел слегка сместиться вбок и, кажется, даже отрастить башенку. Во всяком случае, раньше он ее не заметил.

Теперь Лютик различал негромкие голоса и смех — женщина в чем-то зеленом, как трава, прошла совсем близко и скрылась в ярко освещенном дверном проеме. На сгибе локтя у нее висела корзина, в которой лежали… елочные игрушки? — гадал Лютик.

Прямо в воздухе вспыхнула вывеска: «Крылья, Парашюты, Дельтапланы», замерцала и погасла.

Освещенная веранда была уставлена белыми столиками. Веранда парила над землей — или это ему показалось?

Только бы не проснуться, подумал Лютик, кто знает, когда я еще сумею сюда попасть…

Он прибавил шагу.

Подул теплый ветер и принес с собой запах сосен и мокрой травы.

Он шел и жадно вдыхал этот воздух, торопясь туда, где белые низкие дома растворялись в светящемся небе, как вдруг за спиной что-то тяжело лязгнуло, словно кто-то с силой ударил колотушкой по чугунному котлу, гул прокатился по траве, смяв ее и распугав танцующие огоньки.

«Оезд… омер… орок ри… авляетя… ятой… ормы…» — эхо докатилось до сосен, и за шиворот Лютику упала сдвоенная рыжая иголка.

И сразу его, точно волной, окатило привычными звуками — лязг металла, скрип тележек, гудки, неразборчивый шум сотен голосов.

Уезжает! — сообразил Лютик. — А я-то, я…

Он развернулся и кинулся обратно, даже не успев подумать, как и куда, собственно, может уехать поезд без колес и без рельсов. И тут же остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду.

Поезд стоял на месте. Вернее, все те же несколько вагонов. Разве что очертания его еще больше расплылись, и Лютик с ужасом увидел, как по кожуху вагонов, морщась и извиваясь, пробегают огненные змеи.

Он заорал и бросился было к закрытой двери последнего вагона, но ее мерцающий контур медленно таял в воздухе, наподобие того, как гаснет под сомкнутыми веками след от раскаленного солнечного диска.

Все же он попытался вскочить на подножку, но непонятная сила оттолкнула его — мягко, но ощутимо. Он упал ничком в густую, бархатную траву и, уже не стесняясь, заплакал в голос.

Сон, как всегда, закончился кошмаром.

Кто-то тронул его за плечо.

Он поднял голову — светлый силуэт расплывался и неясно мерцал в теплом воздухе. Лютик понял, что это из-за слез…

— Бедный малыш, — сказала женщина, — он испугался.

Прикосновение маленькой ладони было прохладным и нежным.

Лютик порывисто вздохнул и поднялся с земли.

— И вовсе я не испугался, — мрачно сказал он, — просто…

Горло у него на миг стиснуло, он сглотнул и дальше не смог говорить.

— Ах, этот Оберон, — покачала головой женщина, — о чем он только думает? Пойдем, покажемся ему.

— Куда?

Женщина махнула узкой рукой, указывая на крохотный домик меж двумя соснами.

— Зачем? — недоверчиво спросил Лютик.

— Он все наладит, а ты пока посидишь, попьешь чаю. Как тебя зовут?

— Лютик, — выдавил Лютик.

— Пойдем, Лютик…

— Но я… опоздаю на поезд… — испуганно сказал Лютик.

— Не опоздаешь, Лютик. Пойдем, не бойся.

— Я не боюсь, — тут же возразил Лютик.

Она положила ему руку на плечо и мягко развернула лицом к домику. Над клумбой с ночными цветами кружилась стайка белых мотыльков.