Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

Время, потраченное на ознакомление с творениями Мировича не пропало даром. Обнаружив земляка в толпе зевак, облепивших его после лекции, изобретатель приятно удивился. А когда выяснилось, что земляк этот — репортер, и ему хорошо известны и другие работы докладчика, тот окончательно растаял и пригласил нового знакомого отобедать. После чего оба, вполне довольные друг другом, расстались, условившись о следующей встрече.

Дальше все пошло как по маслу. Несколько обедов в дорогих заведениях, счета за которые Божидар исправно прикреплял к донесениям; посещение еще одной публичной лекции, отчет о которой был отослан в Софию в виде пространного очерка и, наконец, то, ради чего городился огород: приглашение в Гатчинский Воздухоплавательный парк. И не в ту часть, что открыта для публики, а в мастерские, святая святых самого передового в Российской Империи воздухоплавательного проекта.

Это был уже не «Аэроскаф» — веретено, машущее крыльями — а дирижабль традиционной конструкции, объемом в сто восемьдесят тысяч кубических футов. Размеры корпуса остались почти прежними: длина тридцать саженей, диаметр корпуса в самом широком месте (по мидель-шпангоуту, как туманно выразился Мирович) — шесть. В отличие от «Руритании», сгинувшей недавно над Африкой, дирижабль «Русь» должен иметь жесткую конструкцию на основе решетчатого каркаса из изобретенного Мировичем аборита, лёгкого и прочного материала, состоящего из сцементированного во много слоев древесного шпона, и покрытого шёлковой газонепроницаемой оболочкой. Несущим газом будет служить водород, и серб не раз сетовал, что не успел хорошенько изучить систему баллонов с горячим воздухом, изобретенную Шарлем Леньяром и устроить такую же на своем аппарате. Правда, это потребовало бы совсем иных технических решений, ведь приводить «Русь» в движение должны не паровые машины, а специально сконструированные для нее газовые моторы. Двигатель системы Мировича имел подогреваемый, на манер парового котла, газолиновый бак (серб называл его «газовым аппаратом»); топливо, испаряясь в нём, поступало в «запально-клапанные коробки» между п а рами горизонтальных оппозитных цилиндров.

В-общем, Божидар наведывался в Воздухоплавательный парк чуть ли не ежедневно, и один раз даже удостоился чести наблюдать, как площадку строительства посетил император. Хозяин земли русской с интересом выслушивал объяснения Мировича о перспективах воздухоплавания. Божидара оттерли в сторону, и он почти ничего не слышал, зато самого Александра разглядел превосходно: высокий человек с глазами чуть навыкате, ухоженными бакенбардами и залысинами на большой круглой голове, одетый в лейб-казачий мундир. Царь стоял в плотном кольце свитских, и репортер попытался вспомнить, сколько раз на него покушались — два, три? И это в благодарность за невиданно либеральные реформы! Божидар, как и всякий его соотечественник, относился к русскому царю с благоговением — ведь это по воле Александра II-го Болгария обрела независимость от османского ига! Журналист даже испытал легкий укол совести: как получилось, что он, болгарин, работает против царя-освободителя?

Мимолетное раскаяние, впрочем, не помешало ему сообщить англичанину о том, что император пообещал сделать первым командиром нового воздушного корабля не кого-нибудь, а собственного племянника, сына великого князя Константина Константиновича — благо, тот уже успел отличиться во время Балканской кампании и даже был произведен в лейтенанты флота. Присутствующие ахали, дамы хватались за щеки: «как так, рисковать особой царской крови?» Александр с усмешкой отвечал, что раз уж племяннику хватало храбрости лазать по мачтам — стало быть, и здесь не оплошает. Конечно, с с аэростата падать повыше, чем с марса-реи, но результат-то один…

Лидделл, изучив донесение, не вспоминал о нем целую неделю, ограничиваясь заданиями по переводу масонских статеек. После чего вызвал болгарина на внеочередное рандеву и дал весьма неприятное поручение.

Англичанин, инструктируя Божидара, повторял: «Вы должны представить моего эмиссара Мировичу. Остальное — не ваша забота. Мой человек сам проведет переговоры и заключит соглашение; от вас же может потребоваться поставить свою подпись под каким-нибудь документом, в качестве свидетеля. После чего вы должны забыть об этом визите навсегда».

Господин, которого следовало отвести к сербскому изобретателю, был среднего роста и чрезвычайно широк в плечах. На правой руке, поверх перчатки он носил необычайно массивный стальной перстень с серебряной накладкой-монограммой, и все время вертел в пальцах толстую трость с набалдашником в виде костяного шара.

Болгарин в точности выполнил все указания. Мирович впустил их к себе (он снимал квартиру в бельэтаже доходного дома на углу Крюкова канала и Фонтанки) и провел в гостиную. Репортер превосходно знал немецкий язык и понимал, о чем говорили серб-изобретатель и посланник Лидделла: гость предложил сербу продать чертежи дирижабля, Мирович категорически отказался; визитер пустился в уговоры, набавлял цену, сулил покровительство неких безымянных, но влиятельных сил, но все было бесполезно. Настойчивость гостя привела к одному: Мирович вышел из себя, в голосе его зазвучали истерические нотки. «Как бы не сорвался, — забеспокоился болгарин. — Может случиться отвратительный скандал, рукоприкладство, того гляди, и полицию вызовут…»

Опасения эти не замедлили сбыться. Незнакомец, оказавшийся в какой-то момент на расстоянии шага от серба, коротко взмахнул рукой. Раздалось «Э-эк!», звук удара чем-то тяжелым, но не твердым, и изобретатель повалился навзничь. Как ни стремителен был взмах, Божидар узнал оружие — короткую, в половину предплечья, дубинку, сшитую из нескольких слоев кожи и утяжеленную свинцовой дробью. Такими пользовались полицейские агенты, бандиты и прочие темные личности по всей Европе. Когда-то Божидар и сам носил подобную «мухобойку» и знал, что ловкий удар по темени способен отключить человека и поздоровее Мировича.

Не успел репортер открыть рот, чтобы запротестовать — «так не договаривались!», — как дверь гостиной распахнулась, и в комнату бомбой влетел кто-то огромный. У Божидара отвисла челюсть — он узнал Безима, графского телохранителя и головореза.

Арнаут замер, обводя присутствующих тяжелым взглядом черных, как маслины, глаз, и потянул из-под полы (он был одет в платье, какое в Петербурге носили татарские торговцы) кривой кинжал самого зловещего вида.

Этого мгновения посланцу Лидделла хватило, чтобы отшвырнуть «мухобойку» и вскинул правый кулак, направив его в сторону арнаута. Божидар увидел, что накладная крышка перстня откинута, и под ней зияют три черных отверстия.