Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

— Спозвольте, вашсокородие? — влез в разговор Тугодумов, невысокий, крепкий, поперёк себя шире, дядька лет сорока пяти. Его, вместе с Никифораки и Эвертом доставили на «Аравию». Тугодумов отслужил пятнадцать лет на Балтике и вышел в отставку боцманом с башенного фрегата «Адмирал Сенявин». Поднакопил деньжонок, купил вскладчину с бывшим сослуживцем паровой катер и теперь возил пассажиров по Маркизовой луже, забираясь до Выборга, Двинска и Ревеля.

— Шведов ентих я хорошо знаю. Их тута всё знают — таких ушлых ещё поискать! Мутные людишки, держатся наособицу, и дела у их мутные. Но от своих поди, укройся: все знают — они в любой туман вдоль берега пройдут и дна не заденут! Шкипер ихний уже лет тридцать шхерами ходит, а в команде у него сплошь братья, кумовья да сыны. Это, доложу я вам такой народ — мели нюхом чуют! Вот, как-то было дело: в такой же туман шли от Або…

— А ты, надо полагать, с ними-то и ходил? — с насмешкой спросил командир «Аравии». — Знаю я вас, храпоидолов! Вы, ваша светлость, можете быть уверены: эта публика под круговой порукой, и все, как один, промышляют контрабандой. Кто из Финляндии, а кто из самой Швеции. Что, скажешь не так?

Тугодумов вжал голову в плечи, буркнул что-то и на всякий случай спрятался за спину сигнальщика.

— А вообще-то сей прохвост прав: ловить ваших беглецов лучше всего именно возле Биоркских островов. Я так думаю, они пойдут проливом Биорк-зунд, а там, в узостях, можно расставить береговые посты со шлюпками. Если не проспят — заметят, машину в тумане далеко слышно…

— Мы послали миноноску в Выборг, с депешей начальнику гарнизона. — ответил Эверт. — Только на них у меня надежды нет: пока получат, пока поймут, что делать, пока догребутся до места на своих шаландах, и хорошо, если сами в тумане не заблудятся… Пограничники уверяют: не было ещё такого, чтобы контрабандистов на воде, в туман ловили! Так что надежда только на флот.

— Флот… что ж, флот постарается не подвести. — ответил командир. — Ближе к берегу дежурят две миноноски, а мы встанем у входа в Выборгский залив. А всё же я бы на вашем месте особо не рассчитывал. У Биоркских островов их караулить надо, уж в самом заливе. Говорите, туда они наверняка сунутся?

«Аравия», бывший пароход «Булл Ран» американской постройки, работавший на линии «Нью-Йорк — Гавана» и приобретенный казной за 335 тысяч североамериканских долларов, был переоборудован на верфи Крампа для военных нужд, прошел вооружение артиллерией в Кронштадте и всего два месяца, как вступил в строй. Сейчас бывший грузопассажирское судно было вооружено двумя шестидюймовыми, четырьмя четырехдюймовыми казнозарядными нарезными орудиями новейшего образца и, вдобавок, еще и четырьмя картечницами Пальмкранца. Имея водоизмещение в 2775 тонн, «Аравия» приводилась в движение вертикальной машиной двойного расширения с мощностью в 1420 индикаторных сил, питаемой от четырех котлов, что обеспечивало скорость в тринадцать узлов при запасе угля на девять с половиной тысяч миль экономическим ходом. Кроме того, «Аравия» несла клиперский рангоут и под парусами при хорошем ветре могла дать до семи узлов.

Командовал «Аравией» капитан-лейтенант Алексеев Евгений Иванович — он принял будущую боевую единицу российского флота еще в САСШ. Кое-кто считал, что капитан-лейтенант чином не вышел для того, чтобы командовать таким крупным судном; шептались, что дело нечисто, и Алексеев есть ни кто иной, как внебрачный сын царствующего императора Александра II-го.

Но, как бы то ни было, именно «Аравию» решено было выбрать для предстоящего особо ответственного предприятия. Алексеев, принявший под команду наскоро собранный отряд из нескольких миноносок и посыльных судов, получил с самого верха приказ взять на борт начальника штаба Особого Корпуса жандармов генерала Никифораки и сопровождающих его лиц. После чего — содействовать означенному генералу и жандармскому ротмистру барону Эверту, сколь это представится возможным.

Нельзя сказать, что капитан-лейтенант обрадовался такому заданию. Ловить в прескверную погоду крошечную шхуну в финских шхерах, в мелководьях, а ведь осадка у «Аравии» верных шестнадцать футов! И оправданий в случае неудачи никто слушать не станет…

Пройдя Толбухин маяк, судно развило ход в 10 узлов. Опасаясь тумана, Алексеев не решился поднимать обороты, и судно шло по фарватеру, то и дело завывая туманным горном. Сердце у капитан-лейтенанта было не на месте — он ждал, что вот-вот хрустнет под скулой скорлупка рыбацкого барказа или форштевень с размаху ударит в корму некстати подвернувшегося на пути финского пароходика. Риск был чрезвычайный, так что командир остался на мостике, посоветовав гостям укрыться в кают-компании. Наверху, несмотря на июль месяц, до костей пробирал студёный балтийский ветер, и от сырости одежда сразу становилась волглой, тяжёлой, неудобной.

В просторной кают-компании было пусто; рояль (не кабинетный, а настоящий, концертный!) прикрыт полотняным чехлом, стулья, в опасении качки, задвинуты под длинный общий стол. Вестовой принёс самовар и склянку с ромом: осведомившись, «не желают ли господа ещё чего», потоптался возле буфета, перебрал без надобности салфетки и удалился.

Миноноска бежала на зюйд, оставив «Ерш» позади. Туман — хоть глаз выколи; он оседал скользкой водяной плёнкой на железе палубного настила, крупными каплями покрывал поручни и стеклянные части приборов. Будто и не лето вовсе: люди кутались в клеёнчатые штормовые накидки, брызги из-под форштевня барабанили по парусиновым обвесам. Эта хилая защита от буйства стихий тянулась от крошечного мостика, размерами с кафедру университетской аудитории, до единственной полуторадюймовой пушчонки на корме.

Болтало всё сильнее, и командир миноноски, лейтенант фон Недермиллер сам встал к штурвалу. Этот высокий, худой как жердь человек служил раньше на Тихом Океане, на клипере «Забияка»: когда клипер вернулся на Балтику, фон Недельмиллер, тогда еще мичман, получил вместе с производством в лейтенанты, свой первый корабль — новенькую миноноску с гордым названием «Курица». Оттого и не уступал сейчас рулевому место у штурвала — окостенел от ответственности. Очень уж страшно и непривычно: вот так, в туманном молоке, вести хрупкое судёнышко на десяти узлах, там, где по-хорошему, ползти бы на трёх, да ещё с тузиком впереди, подавая сигналы гудками, а то и выстрелами.

Но — нельзя! Где-то под сплошным пологом тумана прячется шведская шхуна, команда которой уж конечно, не стала затыкать уши воском. Туман, конечно, съедает звуки, но протяжный вой туманного горна пробивается сквозь ватную пелену, разносясь куда дальше, чем стук машин.