Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

— Предупреждаю: будешь кормить байками о Ремесленной школе — разговора не получится.

— И что тогда? — поинтересовался Кривошеин. — Нет, правда, что ты намерен делать? Откажешься и драпанёшь в Солейвиль?

Это словечко, «драпанёшь», неприятно резануло Колин слух. Будто он уже дал обещание, и теперь искал повод, чтобы уклониться.

— Ну, в конце концов, это твое дело. — смилостивился собеседник. — Только учти, насчёт Технического училища всё чистая правда. Я действительно проучился там целый год. Правда, сперва закончил Владимирское артиллерийское училище в Киеве.

— Значит, ты… вы — офицер? Вышли в отставку?

— Брось выкать, вздор. Да, я штабс-капитан, но в отставке, а на действительной службе, состою при русском посольстве. Вернее, состоял, пока не пришлось заняться деликатными вопросами.

— Так вы… ты — шпион? Вошёл в доверие к Саразену, чтобы выведать его секреты?

— Не шпион, а военный агент, разведчик! — наставительно изрек Кривошеин. — Разведка, если хочешь знать — природный рефлекс любопытства, только на уровне государства. Лиши человека способности к любопытству свойства — что с ним будет? Заляжет на печь, и будет зарастать мхом, пока соседи по его амбарам шарят. Так и с государством: если хочешь жить спокойно и в достатке — надо знать, что творится за соседским забором!

— Но всё равно — шпионить? Как-то это… недостойно, что ли?

— А что достойно? — собеседник явно обозлился. — Получать по роже, как во время Крымской войны? Сейчас мощь державы зависит от развития техники, и в этом Саразен обскакал не только нас, но и англичан с пруссаками! Я такого насмотрелся в Солейвиле…

Коля понимал, что «студент» прав. Но он-то что будет делать, оказавшись в России? Ни знакомых, ни родни, ни крыши над головой… Не заявишься же, в самом деле, к деду с бабкой, в село Белоомут, Зарайского уезда Ново-Рязанской губернии. То-то будет встреча: «здравствуйте дорогие сродственники, я ваш природный внук из грядущего!»

Кривошеин меж тем продолжал:

— Ещё до войны до нас доходили слухи о том, что с профессором Саразеном связана какая-то тайна. И когда Груссе предложил мне присоединиться к ним, я не колебался. Я ведь и подумать не мог о путешествии в другой мир — полагал, что Саразен устроил свой Город Солнца на каком-нибудь необитаемом острове… Потом война с пруссаками, осада, посольство выехало из Парижа — и когда я вернулся, то не застал никого из коллег.

— Ну а я-то вам зачем? Обратиться больше не к кому? В Париже сейчас кого угодно можно найти, хоть русского, хоть шведа, хоть итальянца. Выбирай, не хочу!

— Так я им и позволил выбирать! — возмутился Кривошеин. — Плохо же ты обо мне думаешь! Чтобы русский офицер, доверил важное дело какому-нибудь итальяшке, или, не дай Бог, полячишке?

Он выложил на стол документы, среди которых был и российский дипломатический паспорт, пачку ассигнаций и тяжело звякнувший кошелёк. И напоследок — плоский свёрток, перетянутый бечёвкой.

— Здесь все, что я разузнал о Саразене и его изобретениях. Паспорт и прочие бумаги на моё имя, так что придётся тебе побыть пока Кривошеиным Алексеем Дементьевичем. Роста мы почти одного, приметы указанные в паспорте, подойдут обоим. Когда выберешься из Парижа — сразу в Брест, там сядешь на пароход, идущий в Данию или Швецию. В паспорте листок с петербургскими адресами — зайдешь по любому из них, расскажешь все, как есть. И смотри, береги бумаги, им цены нет!

Коля взвесил на ладони кошель с золотом.

— Вижу, ты всё решил за меня?

— А то, как же! — осклабился Кривошеин. — Ну, ничего, надеюсь, ещё свидимся — тогда и посидим, как заведено между русскими людьми, за полуштофом! Знаешь, какие в Солейвиле копченые мокрицы? Под хлебное вино пальчики оближешь, куда там лобстерам…

— Ну вот, а вы беспокоились! — Кривошеин выпрямился и отряхнул ладони. — Теперь пусть ищут, то-то, будет фейерверк!

Коля с опаской покосился на апертьёр. Два пуда динамита, и ещё по столько же заложено под паровик и динамо! Ясно, почему в будущем фабрику не восстановили: взрывы камня на камне от неё не оставят!

— Какую ещё каверзу вы подстроили версальцам, друг мой? — осведомился Саразен.

— Да какие там каверзы, профессор! — плотоядно осклабился Кривошеин. — Я человек мирный, если меня, конечно, не злить. Там всего-то простенький кислотный запал, вроде тех, какими балуются бомбисты-народовольцы: стеклянная трубочка, кое-какие реактивы, немного сахара. Если сдвинуть ящик, кислота прольется и бац! — вы уже на небесах! Ну, или в ещё где, это уж кому как повезёт.

— Лучше бы они ничего тут не трогали. — пробурчал Груссе. — Мне ещё возвращаться — не знаю, успею ли. Вы часовой механизм установили на три часа?

Саразен посмотрел на часы.

— Должны успеть. Постарайтесь не вступать лишний раз в бой, высадите нашего друга за позициями версальцев, и сразу назад!

Пилот скептически покачал головой.

— Легко сказать — сразу! Без стрелка, улицы забиты войсками…

Но профессор уже не слушал.

— Николя, сейчас отправляем последнюю партию, потом мы с Алексѝсом. Что делать, помните?

— Да, конечно. Открутить запорное колесо, вложить «яйцо-ключ», так, чтобы литеры совпали, надавить. Дождаться, пока погаснет свечение, забрать, закрутить крышку, «яйцо-ключ» отдать мсье Груссе. Всё.

— Именно так! — Саразен наставительно поднял палец. — Нам не надо, чтобы в ваше отсутствие кто-нибудь смог даже случайно запустить апертьёр. А так — настройки будут сбиты, и Груссе, когда вернётся, сможет ввести их заново. Только ничего не перепутайте, богом вас заклинаю!

Коля постарался изобразить живейший интерес. Эту инструкцию он уже зазубрил наизусть, но профессор раз за разом заставлял её повторять.

— И ещё — вот, возьмите! — Саразен подал ему туго набитый саквояж. — Здесь чертежи, описания, технические инструкции. В отдельном конверте — подробные указания по организации поисков «слёз асуров». Да, и когда будете включать апертьёр, не забудьте ввести настроечный код Солейвиля! Я вам запишу…

И зашарил по карманам в поисках блокнота.

— Ат-ставить! — гаркнул Кривошеин. — Простите, профессор, невольно вырвалось… А писать ничего не надо — мало ли в чьи руки попадёт эта бумажка?

Он подмигнул Коле.

— Придётся тебе, друг ситный, запомнить. Смотри, не напутай, а то зашвырнет невесть куда!

— Да-да, разумеется, вы правы. — Саразен глянул на прапорщика поверх очков. — Я назову, а вы повторяйте за мной: «лямбда», «эпсилон», «фи»…

— …«эта», «ро», «омикрон»! Помню, профессор, всё помню!

Створки ворот заскрипели. В цех вошли десятка полтора вооружённых коммунистов-блузников с «Шасспо». Лица черны от усталости и пороховой копоти, один опирается на винтовку, другой — на плечо соседа, третьего волокут на окровавленной шинели, он мычит и мотает головой. Распорядитель, юноша с неизменным флажком и карабином под мышкой, вытянулся перед профессором: