Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

— Ну вас к чёрту, мсье Ильинский, так и заикой сделаться недолго! Кто знает, какие твари водятся в здешних горах — послушали бы вы, небылицы, которые рассказывал наш проводник! Тут вам и белые львы, и метох-кангми — на местном наречии «ужасный снежный человек», — и какие-то йети…

— Вообще-то, «йети» и означает «снежный человек». Ещё его называют то ли «ми-го», то ли «ми-те», «зверь, который ходит как люди». Любопытно, однако, что вы об этом заговорили. Наш урядник только что поведал престранные вещи. Да вот, послушайте…

Русский обернулся и помахал рукой. На зов из темноты прибежал детина в косматой папахе, с длинным кинжалом за поясом, заросший до самых глаз густой проволочной бородой. Роста он был такого, что Юбер, никогда не жаловавшийся на низкий рост, едва доставал ему до плеча. Казак принялся что-то говорить, время от времени осеняя себя крестом и тыча рукой в темноту, где шумела на камнях речка.

— Сегодня, после заката он изловил возле лагеря местного жителя. — перевел русский. — Тот был до смерти перепуган, дрожал, заикался и лопотал о каких-то злых людях.

— Ваши сosaques понимают по-тибетски? — удивился Юбер.

— Разве что, пару слов — мы ведь долго путешествуем в здешних краях, кое-что вызубрили. Ташлыков — это фамилия урядника, — решил сходить и проверить, что за «злые люди» шастают возле лагеря? Никого не нашёл, а вот следы обнаружил, причём весьма странные.

Казак снова заговорил, помогая себе жестами. Это смотрелось так забавно, что Юбер едва не расхохотался, но, к счастью, сдержал эмоции. Не стоит потешаться над русским великаном. Такой пострашнее любого йети — вон, какие кулачищи…

— Я, собственно, зачем пришёл? — продолжал русский инженер. — Не желаете осмотреть эти таинственные следы? Ташлыкову я велел взять двух казаков с винтовками. Только захватим фонари и пойдём, помолясь!

— Я, конечно, готов… — неуверенно ответил Юбер. — Но, может, лучше позвать Раджита Сингха? Он знаток здешних мест и будет вам полезнее.

— Так-то оно так, но я бы предпочёл повременить. Восточные люди себе на уме, угадать, что им придёт в голову, я не берусь — особенно, когда дело касается легенд и мифов. Нет уж, давайте сперва сам проверим, а там уж решим.

— Кем бы ни был этот йети, или как его там называют, на человека он не похож. Даже на снежного. Разве что, на снежную курицу…

В мокрой глине отпечатались крупные, футов полутора в поперечнике, следы, напоминающие отпечатки птичьих лап.

Юбер пригляделся.

— Скорее уж, на геккона. Знаете, такая ящерка — их тут ещё называют «токи». Они бегают по стенами и потолку и ловят насекомых, за что индийцы весьма их почитают. Вот: четыре пальца, причём четвёртый не противостоит трём другим, как у птиц. И на концах пальцев утолщения, в точности как у токи.

Русский опустился на колени, извлёк из ножен кукри маленький ножичек и стал ковырять им глину.

— Свежие. — сообщил русский, поколдовав с полминуты. — Оставлены не больше двух часов назад: вот, смотрите, даже подвять не успело!

На его ладони лежал надломленная веточка какого-то кустарника. Листья смяты, перепачканы глиной, однако и они и надлом выглядели совсем свежими.

Русский выпрямился, отряхнул ладони.

— Ну что, мсье Юбер, что ваш проводник скажет о снежных людях, оставляющих такие следы?

— О людях? — в растерянности повторил Юбер. — Позвольте, но ведь это не человеческий след…

— Верно, но тип, которого изловил Ташлыков, твердит, как заведённый: йети да йети, и трясётся от ужаса! Дело в том, что по местным поверьям, всякий, кто увидит это существо, непременно должен вскорости умереть.

— Значит, он действительно видел йети, раз так перепугался?

— А я о чём вам твержу битых четверть часа? Какая-то тварь с четырёхпалыми ступнями и ростом в восемь футов, если судить по размерам отпечатков, прошла тут примерно два часа назад. И эта тварь была не одна!

Он отобрал у казака фонарь и пошёл вдоль глинистой отмели вдоль самой воды.

— Вот… вот… а вот ещё! А здесь — уже след человеческой ноги, причём обута она в европейский башмак, а не в местные чуни! А дальше — следы яков. Что вы на это скажете?

— Караван?

— В самую точку! И некоторые из четырёхпалых, кем бы они ни были, несли тяжёлый груз.

Юбер наклонился и принялся изучать отпечатки четырёхпалых ступней. Некоторые были заметно глубже остальных.

— Убедились? И, кстати, ясно, почему нет следов конских копыт. Лошадь, даже монгольской степной породы, существо пугливое. Увидит или хоть почует рядом таких тварей, взбесится от страха. А яки — животные флегматичные, они и не такое способны вытерпеть.

Канадец зябко повел плечами. Темнота за пределами круга света от фонаря, казалась наполненной зловещей угрозой. Он опустил руку к поясу, нащупал рукоять револьвера.

Русский заметил его жест и одобрительно кивнул.

— Пожалуй, мсье Юбер, нам лучше вернуться в лагерь. Судя по размерам этих милых созданий, одной пулей свалить их будет затруднительно, так что прикажу-ка я удвоить караулы. А вы навестите Раджита Сикха и посоветуйте ему сделать то же самое. Сошлитесь на нас — мол, русские заметили возле лагеря каких-то подозрительных субъектов и пребывают в опасении…

— По-прежнему, не хотите рассказывать о наших находках?

— Теперь ещё меньше, чем раньше! Ваш спутник — человек с европейскими взглядами, но к остальным-то это не относится! Если о нашей находке узнают слуги и погонщики — их и под страхом смерти не заставишь идти дальше! Нет уж, лучше помалкивать…

— А как же тибетец, который видел таинственный караван? Не убивать же его, чтобы не проболтался? Можно, конечно, его связать, так ведь крик поднимет…

Русский задумался.

— Велю Ташлыкову дать ему пару стаканов водки. Жаль, кончено, переводить добрый продукт, а что делать? А ежели откажется пить, пусть хоть силой в глотку вливает! Только он не откажется — перепуган до смерти, ему сейчас хоть керосина подсунь, всё выхлебает. Здешний народишко на выпивку слаб, после такого угощения свалится, как колода. Поутру казачки его отведут подальше от лагеря, дадут пару медяков, да и проводят под зад коленом, чтобы не вздумал вернуться…

И зашагал в сторону лагеря. Юбер с казаками заторопились вслед, но Николай, сделав десяток шагов, остановился и присел на корточки.

Юбер, вытянув шею, заглянул через плечо. В маленькой ямке в свете фонаря поблёскивала лужица маслянистой жидкости. Николай достал нож, обмакнул кончик в лужицу, поднёс к носу — и скривился от отвращения.

— Что там, мсье Ильинскѝй? — шепотом спросил Юбер. Он не знал, почему понизил голос — может, из-за тревоги, мелькнувшей в глазах русского?

— Вздор, не обращайте внимания! — русский старательно вытер нож о траву. — Почудилось кое-что знакомое… Да нет, откуда ей тут взяться?