Сергей Барк - Бог [СИ]

— Нет!

Дергаюсь, хочу уползти и делаю рывок в сторону, впиваясь ногтями в гладкую, стесанную поверхность. Но мне не дают сделать второго движения. Сильные руки стискивают голые бедра и тянут вниз.

Я на животе.

— Нет, пожалуйста, — сипло, еле слышно.

Сверху наваливаются всей тяжестью, давят, лишают движения.

Борюсь, пытаюсь выбраться, свожу кожу на локтях, но боли нет… ничего нет, кроме страха отдать остатки себя кому-то. От меня и так почти ничего не осталось! Ужас исчезнуть гонит, дает сил. Пытаюсь извернуться, но ничего не выходит, он сильнее…

Все, как тогда… и я осознаю, что не уйду, не вывернусь, как и… с ним.

В шею впиваются жадные горячие губы, скользят, задевают зубами. Варварски, беспощадно давят к холодному камню.

— Не надо, — задыхаюсь, не могу сделать глубокий вдох, не могу пошевелиться, не могу… я ничего не-мо-гу…

Горячий, мокрый язык проходит между лопатками, словно пробует добычу, зарывается в затылке, шумно втягивает воздух, отчего волосы на голове шевелятся от сосущего под ложечкой ужаса. Руки… мозолистые… уверенные… не спрашивающие дозволения, оглаживают бока, щупают, словно проверяя.

Зло дергаюсь.

— Мразь!

Тело на мне замирает, дыхание приближается к самому уху, и этот урод фыркает… и кусает… до боли, резко сжимает твердыми зубами нежную мочку.

Сдерживаю крик.

Меня снова переворачивают, дергают за руки вверх, и я в тот же миг понимаю, что запястья стягивает ремнем, жестко закидывая за голову. Врезаюсь каждым позвонком в чуть теплый от собственного тела камень. Гляжу в пустоту перед собой, сердце, как сумасшедшее, срывается в галоп.

Мои ноги подхватывают и заводят вверх за руками.

— Оставь меня, урод!

Ему похую.

Слышу плевок, и тут же беззастенчивая рука размазывает влагу между моих ягодиц, просовывая палец внутрь и размашисто обводя по кругу. Сжимаюсь, мне мерзко и больно… и все так знакомо…

Застываю на миг от крошечного ожога дежавю, словно припаленный сигаретой мозг буксует, не в состоянии осилить следующую мысль.

Он неосторожно погружает в меня пальцы и грубо растягивает, вводя три. Корчусь, шиплю, в горле дерет от бессильного рыка.

— Отморозок блядский! — срываюсь на крик, когда его колом стоящий член проталкивается, заменяя пальцы, сначала меня рвет головка, он притормаживает, заглатываю воздух. Втискивается дальше. Ему тесно. Меня разрывает сгусток боли, отчаянья и гнева.

— Уроооооод, — невыносимо, невыносимо! Боже.

Искры вспыхивают в кромешной тьме, когда тело содрогается от очередного толчка, он нападает сверху вонзаясь в меня, держа ноги, парализуя.

Хочу сдохнуть…

Локи…

Ноги опускаются ниже, его бока между бедер, он ложится на меня не полностью. Жар его тела почти физически давит на кожу. Он отыскивает в темноте мой подбородок, оттягивает вниз и целует.

Мычу, хочу увернуться.

Сволочь! БЛЯДСКАЯ СВОЛОЧЬ!!!

Его член ощутимо пульсирует, и я впитываю каждый гребанный импульс несмотря на дикую боль, что точит кишки. Его язык снова проталкивается в мой рот и забирает огрызки души. Вылизывает, требует… чего? Страсти?!

Снова дергаюсь, и он тут же вдалбливается до упора, отчего кишки прожигает новый взрыв.

Сердце на миг замирает, не смею шевелиться, позволяю ему всё…

Прикусывает мою скулу, возвращается внутрь и впихивает язык вновь, его рука отыскивает мой расслабленный конец и легко охватывает целиком. Оттягивает чуть больше, чем нужно, дрожь пробирает все еще живое тело. Инстинктивно свожу ноги, стискивая ненавистные бока. И он продолжает.

Его движения плавные, знающие, испытывающие. Язык касается моих истерзанных губ. И мой предательский стояк наливается в обжигающей хватке.

Он отпускает мои руки, оставив их над головой, его другая рука, обхватывает мою ягодицу, и, впиваясь пальцами, приподнимает.

Мне это так знакомо, что когда судорога удовольствия предательски окутывает бедра и тихо смолкает в глубине, я ошеломлен… Этот мерзкий урод прекрасно знает, что делает, он не ищет, не пробует, он уверенно берет.

Они такие разные… но похожи.

Болезненный смешок против воли срывается в его рот.

Неужели на земле так много страшных людей… таких же, как и он…

Мой мучитель замирает, наверное удивлен моей реакцией.

Я закрываю глаза.

— Ты будешь Локи, ладно? — шепчу. Это не я. Это уже Кай.

Слившиеся застывшей скульптурой молчим, а затем он осторожно проталкивается, приподнимая мою ягодицу выше. Я не сопротивляюсь у меня нет сил… и нет надежды… ничего… нет…

Его член каменеет внутри все чаще, все резче он вбивается в потрепанное тело. Его большой палец оглаживает мою головку, размазывая смазку шершавой подушечкой. Подо мной мокро, и я знаю, что это… но мне плевать, мне похуй.

— Ты бросил меня, — шепчу задыхаясь, обхватив чужую шею связанными запястьями. — Оставил… для всех, — как отвратительно горько гореть в незнакомых объятьях, отдавая себя почти добровольно… стремясь получить удовольствие ему назло… ему вопреки…

— Ненавижу, — потерянное слово в дыханье, — ненавижу тебя, Локи…

Мое истерзанное тело подхватывают, насаживая сверху, и я падаю на разрывающий член другого. Он позволяет мне отомстить, и я не думаю больше, остервенело падая на истекающий смазкой и желанием стояк, вкладывая все своё желание отомстить, сделать больно. Рву себя окончательно… и кайфую, заглядывая в пропасть. Он снова всовывает в глотку язык, заставляя споткнуться в ритме и задохнуться от длинного ошметка мяса во рту, словно меня проткнули насквозь зайдя с обоих сторон. Он натирает мой член влажной от слюны рукой, чувствуя, как каждая жилка налилась соком и стремится высвободить переполняющее желание. Его собственное естество во мне каменеет, и я делаю несколько завершающих движений, опускаясь глубже и одновременно вбиваясь в его огромный кулак. Да, да, вот так, только так!!!

Спазм сжимает тело в огне, и я чувствую как невольно душу его напряженный до предела член внутри. Он шумно выдыхает, и горячее семя разливается где-то внутри. Он дрожит от удовольствия… я тоже.

Позволяю себе упасть ему на грудь, и благодарная рука обхватывает спину, прижимая.

— Спасибо, шлюшка, — пощёчиной в пустоте, тает голос Гала, когда у меня нет сил даже подняться… сгорая дотла в его тяжелом сильном дыханье, позволяя соленой воде стать моим единственным реквиемом…

Прошло еще немного времени, и Гал отдал команду собираться. А я не мог пошевелиться, холодным трупом прислушиваясь к темноте. Еще через минуту в меня полетели мои вещи. Но и тогда я не двинулся с места.

— У тебя пять минут, и я ухожу.

— Катись, — хоть сейчас… на все четыре стороны… видеть твою рожу не желаю.