Юрий Силоч - Союз нерушимый… [litres]

– Здравия желаю! Вы к товарищу маршалу Советского Союза? – он смерил меня таким взглядом, будто только что в меня вляпался.

– Так точно, – я послушно выпучил глаза и встал по стойке смирно, хотя очень хотелось двинуть в морду этому холёному флотоводцу, присосавшемуся к начальственной заднице.

– Ждите! – приказал капитан тоном, не терпящим возражений.

– Как долго? – время было дорого, да и подчиняться этому космонавту, распухшему на штабных харчах, откровенно не было никакого желания. Тоже мне, космический волк. Выглядит, между прочим, как типичный враг народа. Напомаженный, лощёный, хлыщеватый, самоуверенный. Белоснежная парадка, хрустящие манжеты, узкое лицо, длинные мягкие пальцы, отвыкшие от работы, на груди – какие-то юбилейные железки «за длинный язык» и «за взятие тёплого места». – У меня срочное поручение!

Лицо капитана вытянулось и начало потихоньку багроветь. Ещё бы – небожителю перечит какая-то пехотная пыль.

– Не могу сказать. Как только, так сразу. Можете передать мне, я доведу до товарища маршала.

– Никак нет. Поручение секретное. Я сам ему всё доведу. Прошу доложить товарищу маршалу как можно скорее.

– Товарищ. Маршал. Занят, – отчеканил капитан третьего ранга. – Я доложу, как только представится возможность.

– Разумеется. Но от промедления зависит, – я перешёл на заговорщицкий шёпот, покосившись на остальных сторожей, которые упорно делали вид, что ничего не подслушивают, – провал или успех одной важной операции. И если не довести мою информацию сейчас же, момент может быть упущен.

Я сделал неопределённый жест головой, указав глазами куда-то наверх.

– Сейчас, – выдавил капитан. «Хорошая собачка», – похвалил я его мысленно. Он немного закатил глаза: похоже, связывался с Гречко.

– Проходите! – кап-три уже вернул себе прежний напыщенный вид. Я кивнул, сказал «Спасибо» и поборол яростное желание дать ему рубль чаевых.

– Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза! – на пороге я лихо откозырял, прищёлкнув каблуками от усердия. В тесной каюте с низким потолком, за маленьким столом, больше похожим на школьную парту, сидел квадратный человек с будённовскими усами и самыми большими звёздами, которые я когда-либо видел.

Он поднял на меня маленькие глаза, прятавшиеся глубоко-глубоко в черепе и обрамлённые коричневой кожей, на которой раскинулась выдающаяся сеть морщин.

Они выглядели так, словно были вырезаны в старом дереве, окаменевшем за столетия. На столе маршала стоял терминал, рядом – гранёный стакан с карандашами, ручками, циркулем. На краю – логарифмическая линейка, вытертая от постоянного использования. Возле стены – простая койка, которую можно было поднять и закрепить у стены, как у матросов. И всё. Голый металл. Не знаю, чего я ждал. Наверное, роскоши. Шкафа из красного дерева. Бара с богатейшей коллекцией дорогущих бутылок. Персидского ковра на полу. Коллекции Айвазовского на стенах.

Но только не голого металла, солдатской кровати с солдатским же бельём (я узнал то самое одеяло с тремя полосами), терминала и пластмассового стула.

– В чём дело? – спросил меня Гречко поразительно тихим и мягким голосом. Тут маршал снова меня удивил – я готов был услышать командный рёв.

– Товарищ маршал Советского Союза! – лучшим решением в данной ситуации будет просто сыграть роль посыльного от начала и до конца. – Вам пакет! Лично в руки! – я достал из-за пазухи опечатанный бумажный конверт. – Дело исключительной важности!

Положив конверт на стол, я посмотрел Гречко в глаза – долго и пристально, куда дольше, чем требовалось.

– Хорошо. Можете идти!

– Товарищ маршал Советского Союза, разрешите обратиться!

– Не орите, лейтенант, – устало сказал Гречко. – Вы не на плацу. Что у вас?

– Когда можно будет узнать ваш вердикт по этому письму? – спросил я.

– А как срочно надо? – вопросительно взглянул на меня главный космонавт Советского Союза.

– Хотелось бы как можно скорее, товарищ маршал, – я искренне старался не перегибать палку с наглостью, но, похоже, получалось не особенно хорошо.

– Займусь… – Гречко посмотрел на часы. – Буквально через два часа. Раньше никак. Вас это устраивает?

– Так точно, товарищ маршал! – я вытянулся во фрунт, но горланить не стал.

– Посидите пока в кают-компании. Капитан на входе проводит.

– Благодарю, товарищ маршал!

Я выходил из начальственного кабинета с виду совершенно спокойный, но, несмотря на это, в голове у меня шумело. Что-то тут явно не так: интуиция об этом просто кричала. Пока недовольный капитан вёл меня в кают-компанию, я успел как следует оценить предчувствие со всех сторон и понять, что именно мне не понравилось. А ведь стоило подумать об этом раньше, анализируя информацию о личности главного космонавта Советского Союза! Ведь что было известно о Гречко? Да почти ничего – и то, в основном, пропаганда.

Больше всего смущал аскетизм маршальской каюты. Человек, который практически жил на корабле и лично командовал флагманом во время боёв, жил в сраной стальной коробке с голыми стенами и матросской койкой, застеленной колючим одеялом. Я не видел мотива и подозревал самое плохое.

Ведь у тех, кто оказался замешан в заговоре, цели были самые что ни есть ясные и низменные. У «Лебедей» – государственные контракты и сопутствующие этому деньги и влияние. У депутатов – они же, плюс кое-какие дефицитные блага. У Захарова – сын и место в Генштабе, подальше от боёв. А у Гречко таких шкурных интересов не прослеживалось, следовательно, либо генерал мне наглейшим образом соврал, либо всё было очень плохо – и маршал присоединился к заговору по каким-то идейным соображениям. Или вообще его возглавлял.

Что мне предстояло с этим делать, ещё нужно было решить.

В кают-компании я нашёл удивительный островок уюта посреди серой стали и острых углов. Столики под белыми скатертями, на стенах – настоящие обои и репродукции картин: в основном, сельские пейзажи, изображавшие колхозников за работой, в вазах – искусственные цветы. Впечатление портили только два транспаранта – огромные полотнища, на которых было написано: «Наше дело правое! Враг будет разбит!» и «Развивайте свиноводство!» Последнему лозунгу я улыбнулся, как старому знакомому. Тут можно было поесть, и я хотел этим воспользоваться, но стеклянные витрины пустовали, а лопоухий матрос, стоявший на раздаче, сказал, что пока не время: офицеры уже позавтракали, а обед пока не готов.

Стоило мне разместиться за одним из столиков с отвоёванным у матроса гранёным стаканом безбожно разведённого чая, как в кают-компанию вошли два мичмана – полный низкий и высокий тощий. Вдвоём они напоминали ставшую легендарной Булычёвскую парочку – Крыса и Весельчака У. Они о чём-то тихо говорили, скользнули по мне взглядом и направились к матросу за стойкой, вернувшись со стаканами чая и блюдцами, на которых лежали сосиски в тесте: у худого – две, а у толстого – одна. Подобное распределение показалось мне забавным.