Роман Гётц - Танец плащей

Лорд почувствовал, как к горлу подступает комок страха при виде того, как крепко священник сжал кулаки. Слишком много для того, чтобы думать, что он был под контролем, со всеми сюрпризами. По правде говоря, он очень мало знал о безликих женщинах, кроме того, что они существуют, и что они смертельно опасны. На самом деле он никогда не искал их помощи и не знал никого, кто бы мог.

— Вы знали об их участии? — Спросил Бернард.

— Знал? Конечно, нет! — сказал Пеларак. Его обычно спокойный голос был резким и резким. — Они шлюхи и прелюбодейки, рабы своего пола и не подчиняются приказам Корага. Они живут вне храма, чтобы искупить свои грехи. Я думал, что моего приказа оставаться нейтральным в вашей беспокойной войне достаточно, но, возможно, мне следовало вытатуировать его на их плоти, а не просто просить.

— Я потерял нескольких охранников, это обычное дело, скажем так. — сказал Бернард. — А моя дочь? Пеларак, моя дочь!

Первосвященник сел на кровать и потер подбородок. Его глаза, казалось, прояснились, как будто облака разошлись в его сознании.

— Ты знаешь, кто это сделал, — сказал священник.

— Думаю, что да.

— Тогда кто?

Если это и были воры, то Пеларак не видел смысла присоединяться к их нелепой войне. Вместо этого прозвучало другое имя, которое он смутно узнал.

— Куллы, — сказал Бернард, — У меня есть основания полагать, что это был один из Куллов.

— Простите, но я не знаком с этим именем, — сказал Пеларак. — Это меньшая семья в Тидарисе?

— Они не живут в городе, — объяснил Бернард. — И скоро будут владеть положением не хуже из Союза Роленгов. Тео Кулл-главный сборщик налогов в Ривессане. Он только и делает, что крадет у нас лодки, плывущих вниз по реке Киль к Затерянному побережью. Я контролирую большую часть земель там, и это было предметом спора между нами о том, кому я плачу налоги. Платя здесь, в Тидарисе, я избегаю тройной суммы, которую он берет в Ривессане. Он знает, что суды ему не друзья, по крайней мере те, которые имеют значение.

— Как ваша дочь вступила в игру? — Спросил Пеларак.

— Несколько месяцев назад Тео послал своих наемников забрать все мое имущество в Ривессане, чтобы выплатить мой предполагаемый долг. Однако у меня есть собственные наемники, и они гораздо более искусны и многочисленны. Кулл хотел, чтобы мои большие участки и изобилие земли вокруг города, плюс мои магазины драгоценностей. Они не могут добраться до них, не с моими охранниками, но если эти охранники внезапно поклялись моей дочери Эллисе, а не мн…

Священник установил связь.

— Они надеются использовать ее, чтобы вытеснить тебя, и когда это произойдет, через долг или преданность, получить то, что они хотят в Ривессане, а потом, и в Тидарисе.

— Это мои мысли, — сказал Бернард, — Я уже дважды сорвал их планы, хотя с помощью «безликой силы». Не знаю, сколько ещё продержусь.

Пеларак возобновил своё хождение. Его пальцы постукивали по тонким губам.

— Я не знаю, почему безликие женщины решили помочь Тео Куллу в этом деле, хотя подозреваю, что причина в земле близ Ривессана. В любом случае, я накажу их соответствующим образом. Не бойся, руки Кораг не обернулись против вас Тидарис и Союз Ролэнг.

— Недостаточно хорошо, — сказал Бернард, выпрямляясь во весь рост. Он был на добрый фут выше священника и хмурился, глядя на него сверху вниз с такой силой, с которой боролся в своем сердце. — Вы слишком долго сохраняли нейтралитет. Ни разу я не слышал убедительного объяснения этому. Эти воры опасны для города, и они представляют собой полную противоположность Порядку, который Кораг утверждает, что любит.

— Ты говоришь о Кораге так, будто знаешь его желания, — сказал Пеларак. — Вы требуете от нас верности вашей войне. Что мы выиграем, Бернард? Предложите нам десятину, сделав нас не лучше наемных собак, которых вы нанимаете?

— Если вы не видите причины, — сказал Бернард, — тогда, возможно, самосохранения будет достаточно.

Он вытащил из кармана письмо и протянул мне. Бернард почувствовал, как его сердце колотится в ушах, но не позволил проявиться такому трусливому симптому. Вот оно. Он пересек мост, и это письмо было факелом, чтобы зажечь его.

— После моей смерти это письмо будут читать вслух семь раз в день жителям Тидариса, — сказал Бернард. — И не имеет значения, как я умру — от яда, или от клинка, от Кулла или Корага. Моя дочь! Вот, что для меня важнее. Ради неё я живу, и только ради неё не рвусь во власть. И мне далеко посрать кто там победить в войне, гильдии или Союз, Кораг или Асмуд. Мне нужна моя дочь, цела и невредима. Она моё самое главное богатство во всём Лилирэле.

— Ты хочешь объявить народу о нашем существовании? — спросил Пеларак, окинув взглядом слова. — Вы обвините в их бедах нас? Чтобы заставить нас повиноваться, ты угрожаешь городу ложью и полуправдой? Мы не боимся толпы!

— А следовало бы, — сказал Бернард. — Мои люди будут среди них, и я уверяю вас, они превосходно умеют подстрекать к насилию. Как только много людей умрут, король будет вынужден послать своих солдат. Скажи мне, как можно завоевать город, убив его жителей и охранников? Ещё лучше, как проповедовать городу после смерти?

Пеларак перестал расхаживать по комнате и с пугающей сосредоточенностью уставился в лицо Готфрида. Его голос был глубоким и твердым, как камень.

— Каждое действие имеет свою цену, — сказал священник. — Вы готовы заплатить?

— Гм, мы всегда платим всем. Но когда терпение заканчивается, каждый готов заплатить немного больше, — сказал Бернард, открывая дверь. — Мое терпение закончилось много лет назад. Эта война должна закончиться. Кораг поможет нам покончить. Я буду ждать вашего ответа завтра. Я молюсь, чтобы вы приняли правильное решение.

Пеларак отпустил его. Он потер пальцами лысеющую голову, холодный гнев уступил место хитрости.

— Возможно, вы правы, — прошептал он пустой комнате. — Возможно, мы слишком долго сохраняли нейтралитет в этом конфликте.

Он опустился на колени у кровати, чтобы помолиться, зная, что только наставления Корага могут удержать его на прямом и узком пути к победе.

— Да, прибудет с нами сила Корага! — возгласил Пеларак и его руки потянулись вверх.

Когда они подошли к стражникам, Габа откинула плащ и выпрямилась во весь рост. В ее темной одежде и белой ткани, закрывавшей лицо, не было никаких сомнений в том, кто она такая.

— Мы ничего не видим, — сказал один из охранников, повторяя фразу, которую ему велели произнести, когда один из безликих искал выход или вход в город.

Эллиса последовала за ней, все еще сжимая руку Габы. Она понятия не имела, почему они покинули безопасные стены, и безликая женщина не дала ей никаких объяснений. Даже если отец охотится за ней, в городе должны быть безопасные места, где можно спрятаться.