Владислав Выставной - Карфаген [litres]

Странно было смотреть на толпу сверху, с вершины этой тревожно-черной скалы. Ноги скользили на влажной поверхности, и он подумывал: «Что, если поскользнуться – и прямо им на головы? Этим любопытным, жадно следящим за необычным зрелищем».

В чем-чем, а в зрелищных постановках Черные Святители преуспели. С ловкостью фокусников они мгновенно обернули странную катастрофу в свою пользу. Благо этот гигантский черный булыжник здорово гармонировал с их собственным обликом, словно намекая на мистическую связь между ними.

Эти ребята ничего не боялись и обладали поразительной способностью воздействия на людей. По крайней мере, охрана Накопителя не стала стрелять по черным фигурам, мгновенно оказавшимся во главе ошалевшей от ужаса толпы. Может, потому, что Черные Святители просто сделали их собственную работу, усмирив толпу и переключив ее внимание на себя. И хоть внутренние проволочные перегородки были сметены, внешние заслоны по-прежнему защищались надежно – с помощью оружия, газа и железной воли. Но прежнего контроля над всей территорией Накопителя у властей уже не было. Не зря площадь делили на квадраты, как на загоны для скота, – так проще было управлять массами. Теперь же внутренние барьеры были снесены, и люди сбивались в группы, стаи, банды совсем уже по другим принципам.

Первоначальная паника, начавшаяся в результате катастрофы, стихийно переросла в бунт. Неудивительно, что сразу же нашлись те, кто решили его возглавить. На первый взгляд, это должны были бы быть неприкасаемые – у них были силы, какое-никакое оружие, решимость и опыт. Но представители этой «касты» не любили выходить на свет: открытые действия – не их метод. Так что заводилами бунта должны были стать самые отмороженные и в то же время самые организованные, не знавшие сомнений и не боявшиеся вида крови люди. И такие нашлись – словно нарочно собранные, как гвардия, в боевой кулак.

Черные Святители.

Посредника посетила странная мысль: «Не эту ли катастрофу со страхом ожидал знакомый доктор? Вряд ли. При всей грандиозности обвала в масштабах Карфагена этого все равно маловато. Хотя не факт, что обвалы на этом закончатся. Странный подземный дождь может размыть породу над головой, расширить трещины и обрушить на головы людей новые тонны камней. Если не обрушить всю эту грандиозную пещеру целиком. Хорошо хоть это обыкновенная, ледниковая вода, а не та ядовитая черная субстанция, что поднимается из глубины, грозя в будущем убить население Карфагена».

Одно радовало: под черной тысячетонной массой не было раздавленных в кровавую жижу тел. Змей успел узнать из отрывистых фраз, что услышал в толпе, пока его тащили сюда, на эту черную скалу: все произошло хоть и быстро, но точно не в одну секунду. Заметив в своде над головой быстро разраставшуюся трещину, под грохот осыпавшихся камней помельче, изоляты бросились врассыпную. Не обращая внимания на высокое напряжение проволочного заграждения и предупредительные выстрелы шакалов, люди спасали себя и отдавали жизни для спасения других. Кто-то погиб, проделывая проходы в проводах под высоким напряжением, сделав изоляторы из собственных тел. Кто-то заслонил собой ближнего от пули ошалевшего от ужаса охранника. В течение часа толпа оттеснила охрану. Подвешенных же на тросах стрелков смело вместе с растяжками чудовищным камнепадом.

Только, как это и бывает, победой толпы воспользовались самые темные силы. В прямом и переносном смысле.

– Что вам от меня нужно? – вяло повторял Змей, обращаясь к окружавшим его фигурам в балахонах.

Те каждый раз игнорировали эти вопросы, даже не смотрели в его сторону. Словно даже взгляд на пленника грозил неприятными последствиями: может, недовольством их полубезумного главаря или вообще – сглазом. Это было бы даже забавно, если бы не имело под собой реальной жизненной основы.

В сумеречном мире Карфагена суеверия являлись не просто взглядом на мир – это было частью жизни. Здесь все заставляло людей думать о потустороннем, мрачном и пугающем. Тревожные тени намекали на близость к миру мертвых, а странные подземные болезни и небольшая продолжительность жизни – на бренность бытия. Религии, культы, секты росли здесь как грибы – и так же быстро лопались в пыль вместе с уходом адептов. Магия имела здесь практическое значение – и не только в фигуральном смысле. В мрачных подземельях менялась психика, раскрывались тайные стороны человеческой души, обострялась чувствительность. Те, кто в суете жизни на поверхности в далекие времена, еще до Катастрофы, прожил бы заурядную человеческую жизнь, получили тут возможность сосредоточиться на своих внутренних возможностях. Да, жизнь здесь была не сахар, но позволяла обрести новые смыслы – если на то имелись желание и природная предрасположенность.

С детства недоверчивый, жестоко наученный жизнью, настроенный настороженно по отношению к любой попытке обмануть и «кинуть», Змей сам бы никогда не поверил ни в какие «чудеса», необъяснимые с точки зрения здравого смысла. Тем более что по юности сам собирал дань с гадалок, предсказателей и колдунов всех мастей, плотно обосновавшихся в торговых рядах Месива. Это был неплохой бизнес, который, помимо прочих, курировали и пестовали неприкасаемые. Но уже он тогда понял: не все эти странные люди – шарлатаны и жулики. Были среди них подлинные ясновидящие, врачеватели, пророки. Некоторые принципиально не брали денег за свои услуги – они просто искали истину, так, как могли в своих жалких, ограниченных условиях. Змей не раз сталкивался с персонажами, обладавшими паранормальными способностями, но все это казалось чем-то отвлеченным, не имевшим отношения к реальной жизни.

И только после невольного участия в эксперименте шаманов, в результате которого он получил клеймо «видящего», Змей понял: реальность гораздо сложнее той, что можно увидеть глазами, пощупать руками, ощутить на вкус.

А потому, окруженный фанатиками в черных одеяниях, чувствовал: эти люди были не просто свихнувшиеся перепуганные дурачки. Это было проявление чего-то глубинного, мрачного, что поднималось сейчас из недр коллективного разума тесной человеческой общности, забитой в тесное противоядерное убежище, как порох в пушку. Достаточно было поднести тлеющий фитиль, чтобы все это рвануло, раз и навсегда стерев с планеты последние остатки человечества. Тогда вся надежда оставалась на то, что где-то на Земле еще существовали подобные укрытия, в которых теплилась людская жизнь и остатки культуры.

Сейчас, впрочем, было не до культуры и прочих философских вопросов. Что-то подсказывало: на вершину громадного черного обломка его затащили не ради экскурсии и не просто так, за компанию. Предчувствия были самые неприятные, и, будто прочитав эти его мысли, черные конвоиры еще крепче прихватили пленника под руки, не давая ему ни малейшего шанса вырваться.