Роман Злотников - Вселенная неудачников

— И вы уверены, что мне стоит об этом знать? — спросил я.

— Опять же мне любопытно посмотреть на твою реакцию, — сказал генерал.

— И как она вам?

— Видимо, за последнее время в твоей жизни произошло столько событий, что тебя уже трудно чем-либо удивить.

— Но вы всё равно попробовали, — констатировал я. — Отлично. Очевидно, теперь я должен задать вопрос, каким образом внутрь вашей суперзасекреченной структуры вообще мог проникнуть человек со стороны. Тем более, со стороны одного из двух потенциальных противников в намечающейся глобальной войне. Вне всякого сомнения, вам любопытно посмотреть на мою реакцию после того, как вы вывалите на меня очередную тщательно отмеренную порцию информации, которая будет противоречить тому, что мне было рассказано ранее.

— Думаете, сарказм изобрели в двадцатом веке? — спросил генерал.

— Я из двадцать первого.

— Тем не менее, им пользуются до сих пор, — сказал генерал. — Вряд ли ты сможешь кого-то им удивить.

— По-моему, я уже достаточно тут всех удивил, — сказал я.

— Это верно.

Он поёрзал в кресле и уставился на меня в упор. Я ответил ему взаимной любезностью.

Несколько минут пролетели в полном молчании.

Я сдался первым. В конце концов, у генерала наверняка гораздо больше опыта в подобных гляделках. Если я хоть что-то понимаю в генералах, этот тип обладает богатым опытом в подобного рода вещах.

Наверное, не один подчиненный уже столбенел от пристального взгляда старшего по званию.

— Чудесно, — сказал я. — И каким же образом внутри вашего ведомства мог оказаться враг? Учитывая, что я — первый человек, в голову которого вы не можете залезть.

— Стопроцентную гарантию дает только метод полного ментоскопирования, против которого, как ты справедливо заметил, у тебя иммунитет, — сказал генерал. — Но мы не можем подвергнуть тотальному ментоскопированию всех своих сотрудников, а значит, всегда существует вероятность, что мы что-то пропустили. Выборочная проверка памяти по сути даёт не больше данных, чем обычный медикаментозный допрос. Нам известны способы обойти и то и другое.

— А что же мешает вам подвергнуть всех сотрудников тотальному ментоскопированию? — поинтересовался я.

— А с кем потом работать?

— Я вас сейчас не очень понял, — признался я. — Что значит с кем?

— Тотальное ментоскопирование позволяет нам узнать о человеке всё, что он знает сам, — сказал генерал Торстен. — И даже больше, потому что мы можем получить доступ к той информации, которую человек сам уже и не помнит. И естественно, что в результате мы точно будем знать, является человек агентом врага или нет. Но после этой процедуры человек уже не станет прежним.

Мне чертовски не понравилось, как это звучит. В последнее время мне вообще мало что нравилось, но слова генерала не понравились мне больше остального. В конце концов, меня этой процедуре подвергали уже неоднократно.

— Тотальное ментоскопирование убивает клетки мозга. — На этот раз генерал решил продолжить, не дожидаясь моего наводящего вопроса. — От семи до двадцати пяти процентов за сеанс. Соответственно, интеллектуальный уровень работника сразу падает на несколько десятков пунктов. И не только интеллектуальный. Повторная процедура убивает до пятидесяти процентов клеток. Ментоскопирование мы используем только для врагов.

— И для людей из прошлого, — сказал я, постаравшись, чтобы мой голос не дрожал. Это стоило мне некоторых усилий, потому как я чувствовал надвигающуюся… Нет, не панику. Но какую-то эмоциональную реакцию — точно. По спине побежали струйки холодного пота. — Для расходного и наименее ценного материала.

— Мозги врага — это очень ценный материал, — ухмыльнулся генерал. — Не стоит так нервничать, Алекс. На тебя эта процедура всё равно не действует. С твоими мозговыми клетками всё в порядке.

— Чудный новый мир, — пробормотал я. — У вас тут есть хоть какое-то уважение к человеческой жизни?

— У нас тут война, между прочим, — сказал генерал. — Она ещё официально не объявлена, и боевые корабли ещё не покинули своих орбит, но она уже идёт. А в войне побеждает тот, у кого больше информации о противнике. На этом фоне пара-тройка жизней не так уж важны.

— Особенно если речь идёт не о вашей жизни, — сказал я. — Вы мне ещё расскажите про дерево свободы, которое необходимо время от времени поливать кровью патриотов.

— Некоторые истины не меняются во все времена, — сказал генерал. Очевидно, он был знаком с этой цитатой.

— И некоторые штампы тоже.

— Если ради победы Альянса потребуется моя жизнь…

— То вы с радостью положите её на алтарь общего дела, — закончил я.

От этого разговора у меня уже взрывался мозг.

Видимо, во все времена существуют идиоты, основное предназначение которых состоит в произнесении напыщенных патриотических речей. Таких речей я и в своём времени наслушался.

И уже тогда не верил им ни на грош.

Громче всех о самопожертвовании обычно кричит тот, чьей жизни ничто не угрожает.

А Визерс ничего не рассказал мне об опасности полного ментоскопирования… Почему я не удивлён?

Тут вообще хоть кто-нибудь правду говорит?

Разведчик — это профессиональный лжец. Что ж, в какой-то степени тут все разведчики.

— Может быть, тебе кажется, что я произношу высокие и напыщенные слова, — сказал генерал. — Но подумай вот о чём. Выброси из моей речи слово «Альянс» и подставь вместо него слово «человечество». Тогда всё сразу встанет на свои места.

— Насколько мне известно, люди живут и за пределами Альянса.

— Сколько их, тех людей? — спросил генерал. — И это всё равно не надолго. В одиночку независимым мирам не выстоять. Вопрос их вхождения в Альянс — это вопрос времени. Сейчас они сколько угодно могут вопить о своём собственном пути и недостатках нашей демократической системы, а они есть, чего уж скрывать, ибо любая система не совершенна, но, как только запахнет жареным, они сами к нам прибегут и согласятся на все условия. Едва только в галактике запахнет реальными боевыми действиями, едва их локального пространства достигнет первый слух о том, что боевой флот Кленнона или Скаари приближается к человеческому сектору космоса.

— А, так вы им ещё и условия выставляете, — сказал я. — Действительно, и чего это они не рвутся вступать в ваш Альянс…

— Это проблема власти, — сказал генерал. — Не все независимые миры разделяют наши демократические ценности.

— Ваши или демократические? — уточнил я, поскольку генерал сделал явный акцент на слове «наши». — Желаете поговорить о политике? Прочесть мне лекцию о торжестве демократии? Прежде чем вы начнёте, хочу предупредить, что у меня иммунитет к подобным разговорам.