Дмитрий Самохин - Цепные псы Россы [litres]

Ветер подвел Егеря к центральному терминалу и упал в кресло оператора. Егерь расположился рядом, зажав автомат между колен.

Ветер при помощи консоли управления вывел на экран изображение со следящих камер в обычном, инфракрасном и тепловом режиме. Рядом на отдельных экранчиках возникли графики и таблицы, описывающие объект наблюдения.

– Помнишь тот инцидент с командой Двуликого и пришельцами, когда крысоноры прорвали туннель?

– Отчетливо. И в подробностях, – насторожился Егерь. Начало ему не понравилось.

– Изображение поступает из затопленных туннелей. Тех самых, где произошел прорыв.

– И что? – Егерь всматривался в размытую картинку, но видел лишь мутную воду, точно в банке с водой развели грязь.

– Там кто-то есть. По показаниям, получается большое скопление живых объектов небольшого размера. Словно кто-то стаю рыб запустил к нам в туннели.

– Откуда там могут рыбы взяться?! – удивился Егерь.

– Вот и я о том же. Туннели залиты протравленной водой, там не может быть ничего живого, но оно там есть и движется весьма осмысленно.

– И давно вы все это наблюдаете? – поинтересовался Егерь, разглядывая таблицу с показателями биологической активности.

– Где-то уже часа три как, есть основание предполагать, что эта живность в наших туннелях уже давно. Сначала она находилась в латентном состоянии, потом стала развиваться и расти. Что скажешь, Егерь? Ветер опять учуял гадость? Везет мне на всякую помойку, – печально закончил он.

– Естественным путем в нашей отраве даже микроб не может завестись. Яд суров настолько, что все убивает. По сути, вода стерильной становится. В ней нет ничего живого. И если то, что я перед собой вижу, не обман зрения, то надо отдать тебе должное, ты такую помойку учуял, какой еще ни разу до тебя ветер не доносил, – сказал Егерь. – А самая главная беда, что мы вынуждены тихо сидеть и ничего не делать. Туннели закупорены. В них выйти – охранный периметр нарушить. Быть может, те, кто рыбок в наш пруд запустил, только этого и ждут.

– И нам остается ждать и наблюдать за развитием событий, – подвел печальный итог Ветер и устало потер глаза.

Выглядел он неважно. Егерю стало жалко его, и, невзирая на то, что сам не выспался, он предложил другу:

– Ты устал. Может, пойдешь, немного поспишь?

– Спасибо, конечно, но если кому и отдыхать, то тебе. Я что не в курсе, что ты часа четыре назад в поселок приехал с охоты. Говорят, неплохо поохотились.

Егерь внимательно посмотрел на улыбающегося Ветра, и в его карих глазах увидел огонь гибели. Егерь моргнул, и ощущение пропало, оставив горькое послевкусие.

– Нормально. Мяса много, на зимовку хватит. Часть добычи завтра-послезавтра к Прелату отправим. Им тоже зимовать надо. В этом году знатно затарились.

Егерь смотрел на Ветра и в первый раз за последние двадцать лет задумался о том, что он потерял, избрав путь горевана.

Его звали Миремир, и он родился далеко отсюда в прибрежном городе Лиссе, далеко на юге летианских владений. Егерем его назвали потом, в другом мире, в другой жизни. Он родился в обеспеченной семье, владевшей собственным трехэтажным домом на земельном участке в элитном районе города, тремя автомобилями и солидным счетом в банке. Его отец работал на производстве оружия, состоял в совете директоров крупного оборонного предприятия. Мама занималась домом, благотворительностью и политикой. Она неоднократно избиралась в Городскую Думу, где возглавляла Совет Попечителей, курирующий вопросы образования и медицины.

С детства Миремир впитывал в себя взрослые разговоры и споры. У отца часто собирались влиятельные и умные люди. К маме заглядывали сослуживцы. Мальчик рос в атмосфере типичной летианской семьи, с пеленок впитывал в себя неприязнь к гореванам. О них друзья мамы и отца говорили чаще всего. И в основном говорили плохо, как о животных, пытающихся уничтожить летианский уклад жизни и самих летиан. Врачи и ученые, приходившие в гости к маме, доказывали на основе медицинских исследований, что гореваны не имеют развитого головного мозга, по своему уровню развития они не далеко ушли от обезьян, и руководствуются в своих поступках инстинктами и накопленным генетическим опытом. Они рассуждали о социальной и биологической опасности гореванов. Деловые люди, приходившие к отцу, соглашались с ними, добавляя, что к гореванам нужно относиться снисходительно. И ни в коем случае нельзя поддаваться на пропаганду радикалов, предлагавших уничтожить популяцию гореванов. Нельзя убивать хищника за то, что он хищник, нужно обезопасить себя от него, а еще лучше использовать его, проводить генетические эксперименты и выводить полезных обществу летиан шурале.

Миремир никогда не видел живого горевана, но они стали составной частью его жизни с ранних лет. Отношение к гореванам изменилось внезапно, когда ему исполнилось двенадцать, и помог этому гражданин Парвус, частый гость отца.

Гражданин Парвус с первой же минуты знакомства приковал внимание молодого Миремира. Он говорил о том, о чем все остальные граждане предпочитали либо молчать, либо цитировать учебники. Он выглядел старым, повидавшим жизнь, потрепанным и несколько обозленным летианином: седые, вечно всклокоченные волосы, очки с резинкой и трещиной на правом стекле, длинные серые пальцы, которыми он любил хрустеть, когда рассуждал о чем-то. Когда говорил господин Парвус, все остальные умолкали. Они боялись согласиться с ним и опасались ему возражать. Они считали, что стоит вступить в полемику с Парвусом, как их посчитают соучастниками. В этом они были недалеко от истины. Через полгода после первого визита Парвуса арестовали, перевели в касту лишенцев, и после этого никто о нем больше не слышал. Отца спасло высокое положение, влияние и деньги. Дома о Парвусе больше никто не вспоминал, эта тема попала под негласный запрет. Только Миремир никак не мог забыть его провокационные речи.

Парвус говорил, что летиане и гореваны – две параллельные цивилизации. Они оказались заперты на одной планете. Гореваны, считал Парвус, такие же разумные существа, как и летиане. Беда же двух цивилизаций в том, что на одной кухне две хозяйки обязательно разругаются. Сильный побеждает слабого, это закон развития, но вот кто сильный, а кто слабый? Так ли слабы гореваны, если за девять с лишним столетий летиане не смогли выжить их с планеты или загнать в резервации, или научиться регулировать численность их популяции.

Парвус говорил много, и каждое слово становилось благотворным зерном, ложившимся на плодородную почву разума Миремира.

В девятнадцать лет он ушел из дома, запасшись предварительно солидной пачкой денег. Украл из бумажника отца. Ему удалось купить билет на скоростной поезд и покинуть Лисс.