Денис Шабалов - Без права на ошибку

– На месте, мужики, – перевернувшись на бок, сказал Добрынин. – Снаружи стемнело. Отдохнем немного, или сразу сверлим?

– В жопу отдых, – проворчал Батон. – Давай уже вылезем отсюда. Я задолбался по стойке «смирно» лежать…

Данил усмехнулся. Что есть – то есть. Пять часов в замкнутом пространстве трубопровода – неприятное ощущение. Давит. Причем, со всех сторон сразу. Пожалуй, если б почаще привалы делать, дырки сверлить, да на пейзаж снаружи любоваться – легче бы прошло…

– Вылезем… – проворчал он, прилаживая сверло в патрон дрели. – Еще неизвестно, где оказались… Вы там не прозевайте, будьте готовы назад экстренно дернуть. Сейчас засверлим – а нам оттуда из КПВТ…

– Ну ты не каркай, – прошипел из-за Батона Ювелир, однако было видно, что пацаны напряглись.

Первое отверстие не дало вообще ничего. Вытащив сверло и приникнув к дырке левым глазом, Добрынин увидел снаружи лишь тьму. Это было нехорошо… Трубопровод мог плавно и незаметно нырнуть под землю, мог уйти в замкнутый бетонный колодец, мог и вообще оказаться внутри какой-то установки… Это значило, что придется отходить назад и сверлить проверочные отверстия в поисках открытого пространства. Потеря времени. Впрочем, вторая дырка все разъяснила. Просверлив ее и вставив туда фонарь, Добрынин на одно короткое мгновение включил его, тут же выключил и облегченно выдохнул – бетонным колодцем снаружи и не пахло.

– Что там? – шепотом спросил Ювелир. – Что видно?

– Похоже, прибыли на такую же газоперекачку, – ответил Добрынин. – Установки какие-то, емкости, трубы… Закрытое помещение.

– Ну и выходим тогда?.. – Батону не терпелось – видимо и впрямь труба надоела до чертиков.

– Выходим, – подумав немного, решил Добрынин. – Осмотримся сначала – там и решим, что дальше.

Однако до того, как они смогли выйти, пришлось еще поработать. Часа полтора сверлили отверстия – одно рядом с другим, максимально близко. Если сойдутся краями – хорошо, а нет – так ножовкой по металлу допиливать. Старались сохранять максимальную тишину, но не всегда это получалось. Сверлом еще куда ни шло, а вот ножовка по металлу, казалось, могла разбудить весь прилегающий квартал.

В конце концов, когда в боковине трубы была высверлена буква «П», Добрынин, психанув от выматывающей своей монотонностью работы, уперся ногами в незаконченный квадрат, спиной – в стенку напротив, и медленно отжал металл наружу. Сэкономили, пожалуй, с полчаса, да и вышло куда тише.

Место, где они оказались, в самом деле напоминало подстанцию с противоположного конца трубопровода, но только в разы больше. Это было что-то вроде конечного приемного пункта – здоровенный цех с оборудованием, мертвый и безлюдный. Оглядевшись и приметив лесенку наверх, на мостки пятого, седьмого и десятого этажей, к небольшим окошкам, которые опоясывали цех по периметру, Данил, отдав приказ оставаться на месте, забрался под потолок. Добрался до окошка, выглянул наружу – и в последних лучах заходящего солнца он наконец-то увидел ЕЁ …

Перед ним лежала головная база Берегового Братства.

Передвигаясь от окна к окну и пройдя по всему периметру здания, Добрынин примерно понял их собственное местоположение. Это был какой-то завод – и вероятнее всего по переработке нефти или газа, так как по всей территории тут и там были раскиданы огромные цилиндры емкостей, наподобие тех, что стояли в нефтехранилище Убежища, в разных направлениях шли трубы, тянулись железнодорожные ветки. Завод стоял хоть и в черте города, но на южной его окраине. А собственно город располагался к северу – Данил видел вдали его кварталы. Кое-где там горели огоньки, слышались типично городские звуки, лай собак, работа двигателей техники, людские крики и прочий шума цивилизации. Там же, на севере, текла и река, разделяя город на две части. Изучая его с высоты, Добрынин вскоре понял, что более заселена правобережная часть, где они сейчас и находились. Об этом говорило хотя бы то, что именно в восточной части наблюдалась концентрация огней, и чем темнее становилось, тем больше и больше зажигалось их в городе. Левобережная же часть была темна и производила полное впечатление необитаемой.

Между заводом и городом – обширное пространство промышленного района; справа, на востоке территория какой-то ТЭЦ, которую Данил опознал по огромным трубам, уходящим в небо; слева, на западе – кварталы частного сектора, мешанина домишек, садов и огородов… Не сказать, что им очень повезло, но и плакаться на неудачу тоже не стоило: за кордоны прошли и сейчас находятся в логове врага. И это даже хорошо, что на окраине, а не в центре – здесь безлюдно и меньше риска налететь на патрули. И есть время прикинуть, что к чему, сообразить план. А еще – непременно взять языка и влить в него голубенькую жидкость…

Спустившись к пацанам, Данил вкратце описал то, что видел.

– А нам куда? Где цель? – спросил Ювелир.

Добрынин развел руками:

– А я знаю? Для этого будем языка брать.

– И лучше б нам гражданский попался, – проворчал Батон. – Его валить мороки меньше. И не хватятся…

– Да хоть кто, – пожал плечами Серега. – Я думаю тут каждый знает, где стоит водонапорная башня, которая питает базу водой. И наверняка это хорошо охраняемый стратегический объект…

– А может, и нет, – возразил Батон. – Город сам по себе один огромный охраняемый объект. Подходы прикрыты, вокруг посты и караулы, есть группы быстрого реагирования. И бросать людей еще и на охрану объектов внутри – это перебор. Никаких людей не хватит. Охрана есть, но не рота же солдатиков…

– Вот это мы и узнаем, – прекратил спор Данил. – Пять минут готовность и выдвигаемся. Ищем любого местного, берем. Там определимся, где его разговорить…

Выдвинулись. Как и планировалось – пошли совершенно открыто. То что на виду – оно порой и подозрений меньше вызывает. Избитая истина, но от того не утратившая эффективности. Нарвутся на патруль – проверка документов. Пускай. Даже если и возникнут подозрения – до того, как открыть стрельбу, сначала попытаются разобраться. Пароль-отзыв, тому подобное… Под это дело можно неожиданно и ударить.

Промышленный район города, в принципе, был похож на все прочие города, где бывал Добрынин. Что Сердобск, что Пенза – все одно. Те же самые признаки разрухи и упадка – заброшенные здания, грязные улицы, покосившиеся столбы… Однако так было ровно до того момента, как они вошли в частный сектор. Здесь картины была другая: улицы более-менее выметены и чисты, по крайней мере, не производят впечатления заброшенных; дома по большему счеты обжитые, некоторые даже и строятся, о чем свидетельствовали куча песка, щебня, или кирпича… Да, попадаются захиревшие домики, а то и такие, которые определены местными под разбор – но это наоборот свидетельствовало об активной жизнедеятельности. Словом – жизнь здесь не остановилась, хотя на дозиметре время от времени и возникали цифры до десяти-пятнадцати рентген.